Переселение, или По ту сторону дисплея

Надежда Веселовская

– Ах да, – опомнился Павел. – Мне ведь действительно нужно было уйти! Что-то я хотел такое срочное…

– Вы хотели искать сына, – бесстрастно проинформировал собеседник. – Вы пойдете его искать?

– Конечно, пойду. Только вот посижу у вас немного… После перенесенной операции надо отдохнуть.

Ему показалось, кураторы переглянулись и, кажется, обменялись торжествующими ухмылками. Но вряд ли это действительно было так: здесь очень строго следили за корректностью служебных лиц по отношению к клиенту…

– Не прикажете ванну, босс? – услужливо

спрашивал старший куратор. – А то в таком виде… Однако я не смею вам ничего советовать!

– В каком виде? – переспросил Павел.

– Прикажете подать зеркало?

– Принесите!

Павел взглянул в тотчас поставленное перед ним трюмо и увидел, что весь в крови. Действительно, принять ванну ему было просто необходимо. Но наряду с этим вполне понятным желанием в нем билось что-то еще, чего он никак не мог вспомнить или хотя бы удержать в себе до тех пор, когда сможет вспомнить. Для этого требовалось напрячь всю свою волю…

– Как вы себя чувствуете, босс? – быстро заговорил старший куратор. – Может быть, вызвать врача? Вы мало внимания уделяете ране!

– Какой еще ране? – удивился Павел.

Ему вновь предложили посмотреть в зеркало. На этот раз он увидел в своей грудной клетке глубокую дыру, вероятно, пробитую щипцами.

– Действительно, неслабо…

– Нельзя оставлять вашу рану на волю случая. Вам нужен врач!

– Ну так вызовите… – машинально согласился Павел, чувствуя, что главная мысль, так и не вспомнившись, уходит во все эти ненужные слова, как вода в песок.

– …А также массажистку?

– И массажистку…

– Ну а теперь позвольте помочь вам выбрать номер! Ведь вы сегодня уже заплатили – значит, по справедливости, за плату должен быть отпущен товар!

Павел в последний раз попытался поймать, остановить в себе ускользающую необходимость что-то вспомнить. На секунду перед глазами мелькнуло уже знакомое – мать с поднятыми руками. И другая, но тоже мать, которую он видел не далее как сегодня: растрепанная, она что-то кричала ему о своем сыне... Об их общем сыне, с которым случилось несчастье!

На минуту ему показалось, что сейчас он вспомнит… Но тут появились врач и массажистка, до странного похожие на кураторов, словно те спешно переоделись, подобно артистам за кулисами. Обычно здесь приходили именно настоящие врачи, массажисты, бизнесмены, менеджеры, танцовщицы... Или Павел просто не замечал, что во всех сценах задействованы одни и те же фигуры?

Но он уже не мог ни о чем больше думать: после всех сегодняшних потрясений ему не терпелось ощутить обычную для этих мест расслабленность. Хватит надрыва, пришло время без малейшего напряжения плыть по житейским волнам. Для тебя все сделают, все тебе обеспечат. А если ты не можешь чего-то вспомнить, то и не надо – меньше беспокойства.

18

Клиника «Белый коралл» начинала свой трудовой день в девять утра, а заканчивала в девять вечера, итого двенадцать часов. Персонал работал в две смены, но к Ирине Лучининой это не

относилось. Ирина работала синхронно с клиникой, с девяти до девяти. Несколько дней назад Павел перестал посещать свою контору, так что рассчитывать на его зарплату больше не приходилось. Она написала заявление, что хочет работать в две смены и, соответственно, получать две ставки. По сравнению с прежней зарплатой Павла это была капля в море, но ничего другого жизнь пока что не предлагала. А искать лучшей доли у Ирины просто не было сил.

Она сидела за своим координаторским столиком в углу приемной, щуря глаза, чтобы не дремать. Удивительно, но ей было хорошо. После того как Тимка пропал и снова нашелся, Ирина блаженно отупела на все прочие жизненные раздражители, в том числе на поведение мужа. Пусть он сидит перед своим ящиком дни и ночи, пусть ее собственная нагрузка удвоилась, пусть впереди маячит развод… После стресса, пережитого из-за сына, все это потеряло для нее значение. Главное, Тимка жив, здоров, в безопасности – что еще нужно для счастья?! Данный эффект хорошо знал царь Соломон, который однажды велел человеку, страдавшему от тесноты жилища, взять в дом еще несколько овец и ослов со двора. А потом разрешил их выпустить: вот тут-то бедняк и почувствовал, насколько ему просторно в доме!…

С бабулей они договорились, что Тимка погостит у нее денек-другой, успокоится после бурного всплеска эмоций. Смена обстановки пойдет ему на пользу. Так что сын оставался пока в деревне, а Ирина все эти дни жила сама по себе, с инерцией прибитого бурей и вновь поднимающегося растения… потихоньку, но поднимающегося. Она чувствовала себя словно после тяжелой болезни, когда кризис только что миновал. С одной стороны – отсутствие четких мыслей и страшная слабость, при которой едва хватает сил на созерцательное существование… С другой стороны – блаженное ощущение возвращающейся в тебя жизни.

Окружающее вновь начинало интересовать Ирину, в первую очередь люди. Посетители клиники подходили к ней исключительно по делу: записаться, взять карточку, оплатить прием. А она, механически выполняя свои обязанности, исподволь приглядывалась к ним и гадала – как-то они живут своей собственной жизнью? Какая у кого должна быть жена или муж? Есть ли дети?.. родители?.. друзья?.. Она сама додумывала за клиентов то, о чем не имела права спросить. Понятное дело, теперь она смотрела на подходивших к ее столику с интересом.

Сегодняшний рабочий день закончился, до девяти вечера оставалось всего несколько минут. Ирина уже собрала сумку, чтобы идти домой, – как вдруг в отделении появились новые посетители. Небольшая, довольно миловидная блондинка и высокий восточный человек, оба не первой молодости, но еще далеко не старые. Очевидно, эта пара была из породы богатых, не очень интеллигентных людей, мнящих о себе невесть что. Впрочем, женщина улыбнулась вполне дружелюбно, как не улыбаются новые русские тем, кто их обслуживает…