Переселение, или По ту сторону дисплея

Надежда Веселовская

А ведь Ирина еще помнила времена, когда продавец и покупатель, почтальон и адресат, жилец и дворник дома общались друг с другом на равных. Одни – люди, и другие – люди, те и те граждане своего государства, да и обслуживают все всех по кругу: дворник придет в магазин, продавец получит письмо, почтальон не оступится на дорожке, посыпанной песком. Все люди братья, все граждане – частички одного народа, и в любых нестыковках, любых обстоятельствах прежде всего учитывается, как теперь говорят, человеческий фактор.

На блондинке было короткое распашное пальто, которое могло сойти за жакет (строгое правило «Белого коралла» – оставлять верхнюю одежду в гардеробе!) и высокие замшевые сапожки; то и другое бросалось в глаза своим одинаковым ярко-малиновым цветом. Сущая безвкусица, но в сочетании с осветленной головой посетительницы эффектно. Что до мужчины, то на нем ловко сидел вполне респектабельный темный костюм с зеленоватой искрой, подчеркивающий его представительную фигуру. Черные волосы были красиво уложены, если приглядеться, на них угадывались следы дорогого геля. В целом же, в рамках определенного стиля, его внешность можно было счесть интересной.

– Здесь прием лечить зубы? – с акцентом спросил этот денди на восточный манер.

– Мы работаем до девяти часов. Сегодня прием закончился, но я могу записать вас на другой день. – Ирина полезла за журналом, который уже успела убрать в ящик стола.

– Не нужно другой день. Мы лечим сегодня. – Восточный человек ослепительно улыбнулся сперва Ирине, потом своей блондинке, после чего перевел взгляд на дверь кабинета: – Врач там?

– Врач там, но он занят.

– Лечит зубы, кто попросил?

– Да, лечит зубы. У него сейчас последний пациент.

 Слово «последний» Ирина выделила.

– Последний, а мы еще последний, – не отступал гость столицы. – Последний слово зуб скажет! Болит, Валия? – оглянулся он на свою спутницу, буквально сиявшую рядом со своим умным и заботливым кавалером.

– Да не так уж и болит, Алишер! Вполне терпимо, – радостно отвечала она. – Правда, мы можем записаться на другой раз!

– Не хочу, чтобы ты ждала другой раз.

С этими словами он вдруг двинулся в сторону кабинета – быстро и бесшумно, как какой-нибудь большой зверь кошачьей породы, барс или леопард. Ирина ничего не могла поделать, разве что схватить его за рукав, когда он скользнул мимо нее. Но, во-первых, она попросту не успела, во-вторых, сомневалась, похвалит ли руководство «Белого коралла» такое обращение с пациентами. Ведь этот хозяин жизни может потребовать жалобную книгу. Вообще-то нахалов надо осаживать, будь то в клинике либо где еще. Но Ирина пока не созрела для активных действий – ведь наряду с пробуждающимся интересом к миру она еще чувствовала глубокую слабость.

Без стука распахнув дверь, инициативный пациент исчез в кабинете, а в приемной, таким образом, остались наедине две дамы. Надо признать, блондинка смотрела на Ирину без того наглого превосходства, которое бывает свойственно спутницам подобных лиц. Она даже ощущала потребность извиниться перед служащей клиники за своего обожаемого Алишера:

– Просто неудобно, честное слово.

Нам надо было прийти пораньше…

– Ну, что ж теперь делать… У вас такой заботливый спутник, – заметила Ирина.

– Вы еще не знаете, какой он замечательный! – с бурной искренностью отозвалась блондинка. – Мы недавно знакомы, а мне кажется, я знаю его всю жизнь!

– Говорите, недавно знакомы?

Ирина была не прочь закинуть удочку на разговор: эта живописная пара казалась ей интересной. Да и позднее время, когда в клинике уже почти никого нет, давало дополнительный импульс к общению.

– Меньше месяца. Случайно познакомились, знаете, прямо на улице. Вот говорят, уличные знакомства ни к чему хорошему не приводят, а у меня все вышло наоборот. Если б я не встретила Алишера, вся моя жизнь оказалась бы псу под хвост!

– Да что вы… – протянула Ирина, пораженная как ситуацией, так и исключительной искренностью блондинки.

– Нет, правда, я вам как женщина женщине… Скучно жить, если тобой никто не интересуется! А ждать – сколько же можно ждать, мне ж, в конце концов, не шестнадцать лет…

– Но ведь вы все-таки дождались, – подсказала Ирина.

– Дождалась! Я и сама себе не верю, что дождалась. – Ее лицо вновь осветилось лучезарной улыбкой. – Только я знаете чего боюсь? Вдруг Алишер увидит, что я ему не пара… вдруг он во мне разочаруется?!

– Почему ж вы так думаете?

– Ну как сказать… конечно, я не урод, но ведь и не красавица тоже. И не юная девочка, после школы. Правда, самому Алишеру под сорок, но ведь, знаете, мужчины… у них совсем другой отсчет времени!

Она готова была рассказывать дальше, но тут дверь кабинета снова открылась, и блондинка, как мотылек, порхнула навстречу своему возлюбленному. Почему-то Ирина почувствовала за нее опасение: ведь мотыльки всегда безрассудно летят прямо на огонь. Впрочем, улыбка Алишера напоминала не яркое пламя, а скорее свет луны, дрожащий на темной воде неверными переливчатыми отблесками.

– Порядок, дэвушки. Нас просят недолго подождать.

– Все-таки сегодня будем лечить? – в упоении спрашивала блондинка.

– Конечно! Я договорился, чтобы врач не против. Давай пока сядем тут.

Они сели на черный кожаный диван в глубине приемной, и Ирине не оставалось ничего другого, как оставаться на своем рабочем месте. Алишер договорился, «чтобы врач не против», а вот с ней никто ни о чем не договаривался. Ей придется бесплатно отрабатывать сверхурочное время – она не может уйти, когда в клинике находятся посетители.

Но, как ни странно, это Ирину не огорчило. Если бы ее, как обычно, ждал дома Тимка, она бы стремилась скорее закончить работу, чтобы провести с сыночком остаток вечера. А так что? Придешь домой, увидишь Павла перед компьютером. Он даже не повернет головы на твой приход, не подойдет поздороваться, снять с тебя пальто. Ему и звонить бессмысленно – все равно что предупреждать о своем опоздании принтер, или системный блок, или еще какую-нибудь деталь компьютера. Как это сказала блондинка: «Скучно жить, если тобой никто не интересуется»…