Перешагивая через Грань
Шрифт:
— Не хочу тебя огорчать, Элис, — сказал он, наконец, — но скорее всего, это — просто сувенирная печать. В Скайленде нет рода с таким гербом.
— Ты уверен, Отто? — не унималась Элис.
— Абсолютно.
* * *
Двумя часами позже Элис стояла на мраморном полу головного столичного отделения национального банка.
— Добро пожаловать, леди Мейнфорд.
Услышав свою фамилию, девушка невольно вздрогнула и огляделась, но, к счастью, кроме неё, в холле никого
Молодой клерк одарил её заискивающей улыбкой и распахнул дубовую дверь.
— Прошу вас, проходите в кабинет.
Элис опустилась в белое кожаное кресло.
— Я сейчас позову вашего менеджера, — паренёк угодливо поклонился и юркнул за дверь.
В кабинете было прохладно, даже холодно. Громко тикали напольные часы. Элис нетерпеливо барабанила пальцами по полированной поверхности стола, стараясь попадать в такт часам и злясь, когда выбивалась из ритма. Она не любила ждать.
Минут пять спустя появился сотрудник банка.
— Добрый день, леди Мейнфорд, — мужчина вежливо поздоровался с Элис, расплываясь в такой же неискренней, натянутой улыбке. — Чем обязан вашему визиту?
— Я хочу обналичить эту карту, — девушка бросила на стол золотистый пластиковый прямоугольник. — Прямо сейчас.
— Отлично, — он уселся за стол и застучал по клавишам. — Сколько бы вы хотели снять?
— Всё, — ответила Элис, не переставая выбивать пальцами дробь. — Крупными купюрами. И желательно побыстрее.
— Прошу прощения, мисс, но это невозможно, — не переставая улыбаться, прогудел банковский работник. — Новый закон, вы же знаете.
— Что? — не поняла Элис. — Что ещё за закон?
— Для всех без исключения счетов введён лимит на снятие наличных. Видите ли, в этом месяце вы уже исчерпали свой лимит, — он состроил скорбную гримасу. — Мне очень жаль.
— Вы хотите сказать, — с недоверием переспросила Элис, — Что я не могу потратить свои собственные деньги?
— Боюсь, что да. Это распоряжение Сената. Леди Мейнфорд, я с радостью помог бы вам, поверьте, но банк не может идти против закона, а уж я — тем более. Я ведь всего лишь рядовой сотрудник.
— Понятно.
Элис поднялась на ноги, отчего-то ставшими ватными, и сунула бесполезный кусок пластика во внутренний карман.
— Могу я чем-нибудь ещё быть вам полезен?
— Нет… Пожалуй, нет… — Элис взялась за ручку двери. — Простите, что побеспокоила вас напрасно.
Ступени крыльца, тротуар, перекрёсток… Элис шагала по улице, как во сне. Суровая действительность не собиралась оборачиваться сном, рассыпаться в прах. Действительность была реальна. Она не может вернуть долг Энтони.
Элис нервно рассмеялась, чувствуя, что она на грани истерики. Оказывается, принят закон, согласно которому люди не могут тратить свыше установленного лимита. Что ж, весьма мудро и логично. Ещё бы, такой кризис!..
Вот
Девушка прикрыла глаза, силясь успокоиться. Паника ещё никому не помогала.
Как раз в этот момент в кармане завибрировал коммуникатор. Элис вытащила аппарат и подняла крышку, не принимая вызов. Это был номер Энтони.
Она отклонила звонок и спрятала трубку.
— Что я ему скажу? "Извини, Энтони, но денег у меня нет?" Детский лепет какой-то. Да меня же после этого перестанет уважать весь Департамент!
Нет, карточный долг — это долг чести. Она должна расплатиться с ним, должна погасить долг. Но как?..
Солнце слепило нещадно. Солнечный свет отражался от оконных стёкол, от белой штукатурки стен, от тротуарной плитки, мокрой после полуденного ливня. Солнце не давало собраться с мыслями, мешало сосредоточиться, притупляло чувства, вгоняя в томительную дремоту.
Остановившись посреди дороги, Элис посмотрела на свою тень, готовая разрыдаться. Казалось, весь мир ополчился против неё. Какие ещё испытания преподнесёт ей судьба?
Ей хотелось убежать от проблем, спрятаться, скрыться…
Вот только, куда бы ты не направлялся, ты всегда берёшь с собой себя.
Даже в другой мир.
В Реверсайде сегодня было особенно морозно. Элис подняла голову, устремляя взор ввысь, на покрытые инеем ветви деревьев Соловьиного парка, между которыми просвечивало звёздное небо.
На ходу застегивая чёрное шерстяное пальто, одолженное в костюмерной Департамента, девушка зашагала через парк. Стояла глубокая ночь, в парке было пронзительно тихо и совершенно безлюдно, и всё-таки Элис замирала от каждого подозрительного шороха. Она использовала антигравитацию, чтобы не оставлять следов на глубоком снегу, по которым реверсайдцы легко могли вычислить и её саму, и незарегистрированное Зеркало.
Так, в звенящей тишине, окружаемая лишь своими мыслями, она пересекла парк и оказалась у его южной оконечности, где серые ленты улиц разрезали не аккуратные жилые кварталы, а строительные площадки различной степени заброшенности.
Сейчас все стройки были заморожены — стояла зима, и работы не велись. Участки, разумеется, охранялись, но не все и не везде: Элис знала, что вон у той серо-голубой высотки круглосуточно дежурит крайне дисциплинированный сторож, не страдающий ни тугоухостью, ни близорукостью, а вот эти невысокие полукруглые дома, почти доведённые до крыши, стоят без присмотра. Даже территория не освещается.
Пригибаясь к земле, девушка перебежала через открытый участок пространства и свернула в проулок. Где-то здесь была дыра в заборе… Ага! Она отодвинула болтающийся на одной заклёпке гофрированный лист и, никем не замеченная, скользнула внутрь.