Перестройка: от Горбачева до Чубайса
Шрифт:
Что же касается лозунга: «Богатство — порочно», то я очень хорошо знаю, отчего коммунисты усиленно внедряли его в массы. Социалистические лидеры хорошо понимали: народ следует стричь под одну гребенку, иначе еще, не дай бог, думать начнут.
Когда человек беспрестанно размышляет о том, как бы прокормить семью, он не способен ни к какой другой умственной деятельности. Тот, кто сумел своим трудом, подчеркиваю, трудом, а не воровством, скопить капитал, достоин уважения…»
Читаешь такое, и диву даешься: вроде бы Донцова, почти подойдя к пенсионному возрасту, подготовив автобиографическую книгу «Записки безумной оптимистки»,
Ан нет, видимо, ее литературные «негры» не знали прежней жизни, либо безумная ненависть к советскому прошлому толкает «Дюма-мать» на издевательство над людьми, трудом которых нагло распорядились современные бандиты-демократы.
Людей, которые создали национальное богатство страны, которые 60 лет назад раздавили гидру германского фашизма, такие вот «Дюма-матери» представляют полными безумцами, от нечего делать «размахивающими флагами». Причем термин этот характерен как для Донцовой, так и для Марининой с Дашковой (интересно было бы узнать ее настоящую фамилию).
Еще одно «доброе» отношение к ветеранам продемонстрировала Донцова в эпизоде с Иваном Подушкиным, когда женщина, раздававшая талоны на дефицитные товары членам Союза писателей, обидела маменьку героя книги: «ветеранка, раздававшая членам кооператива талоны, в свое время дралась с фашистами на Курской дуге…» пала жертвой мстительной маменьки.
Рассказывает Иван Подушкин: его маменька где-то купила холодильник и цветной телевизор, якобы по полученным в домоуправлении талонам, затем произнесла речь перед «обделенными» талонами дамами, после чего те «стартовали в домоуправление рвать на тряпки несчастную старуху, уцелевшую в боях на Курской дуге и выжившую в сталинских лагерях. Бабушку я больше не видел, писательские вдовы — дамы решительные, это вам не жалкие эсэсовские дивизии, вооруженные всего лишь автоматами и пулеметами…»
Отметим, что этой «несчастной старухе» в описываемое время было примерно столько же лет, как и «молодке» Донцовой.
В то время, когда будущая «несчастная старуха» воевала с фашистами, мужья будущих «писательских вдов» благополучно отсиживались в тылу, дав повод сказать от их имени: «Я кровь мешками проливал, в Уфу в подштанниках бежал».
Да, пришедшие с войны 20—25-летние люди зачастую с трудом могли вписаться в мирную жизнь: не хватало подзабытых знаний, поэтому трудно было поступить в институит, хотелось создать семью, а потому и вынуждены были они работать, допустим, в домоуправлениях, улучшая жизнь «писательским вдовам».
Если в советское время пелось о ветеране:
…Мы тебе хороший дом построим,
И табличку прикрепим к столбу:
«Здесь живет семья российского героя,
Грудью защитившего страну…—
то постепенно люди демократической национальности стали систематически принижать роль своих спасителей, называя их выжившими из ума стариками и старухами, пользуясь их бесправием, чтобы творить всяческие безобразия.
Но, как показали события января месяца 2005 года, «еще есть порох в пороховницах» у ветеранов, еще могут они, в полном смысле слова, «постоять» за свои права, перекрывая транспортные магистрали и вызывая панику среди чиновников.
Прав герой Донцовой — детектив-дегенерат Иван Подушкин: в советское время в жизни общества существовало много «не».
Нельзя было
Нельзя было выдавать государственную тайну, допускать под видом «инвесторов» на оборонные предприятия разного рода экономических и политических разведчиков, нельзя было красть национальные богатства страны.
Но после прихода к власти первого демократа, Хрущева, многое из прежнего «нельзя» стало «можно», а правящей верхушкой был взят курс на размывание социализма и государственности, той основы, которая была заложена И.В.Сталиным.
А попробуй при И.В.Сталине какой-нибудь министр или глава города организовать через своих родственников коммерческие структуры, подрывающие экономику страны, этот человек сразу же стал бы <окертвой необоснованных репрессий», как теперь выражаются демократические казнокрады. И как пел еще Высоцкий:
…Было время — и цены снижали,
И текли куда надо каналы,
И в конце куда надо впадали.
Среди целого рада «не» в советское время нельзя было украсть государственную гражданскую авиацию, электросети и электроэнергетику, нефть, газ, драгоценные камни, заводы, газеты, пароходы, нельзя было разрушить обороноспособность страны, нельзя было допустить разгул терроризма в стране, нельзя было разрушить все политические послевоенные соглашения, нельзя было подрывать единство страны, безвозмездно раздавать ее территорию, нельзя было проводить проамериканскую внешнюю политику предательства национальных интересов страны.
Нельзя было себе даже представить, что в обмен на заключение мирного договора с побежденной страной можно отдать часть территории страны — победительницы. Нельзя было допустить неуверенность в завтрашнем дне, отсутствие всяких прав у работающего человека, полную незащищенность пенсионеров.
Да, в советское время не было установившихся при демократии традиций, когда престарелые бабушки российской эстрады, театра и кино брали на содержание юных альфонсов, лет на тридцать-сорок младше их; нельзя было объявить себя заслуженным петухом России и хвастать своими «нетрадиционными».
Нельзя было открыто, в широких масштабах, заниматься и развивать проституцию. Зато теперь, в период полной свободы от законов, в период полной «раскованности», рассказывают, что одну валютную проститутку спросили: «У вас два высших образования, в совершенстве владеете тремя иностранными языками, как же вы стали валютной проституткой?» Ответ был простой: «Наверное, мне просто повезло».
Нельзя было на советском телевидении увидеть фильмы про современных западных Золушек, в которых девушки по вызову или проститутки выходят замуж за миллионеров. Не было фильмов, где количество убитых главным героем «нехороших» людей исчислялось бы десятками.