Перестройка: от Горбачева до Чубайса
Шрифт:
Как пишет А.Ваксберг, «ни симпатий Лили к коммунистической верхушке, ни восторга перед чекистской гвардией поколебать ничто не могло. Ее преданность власти осталась все той же… до мозга костей, она инстинктивно тяготела к победителям. Не просто к властвующим, а к тем, кто настойчиво боролся за власть и сумел ее захватить».
В письме, найденном после смерти Маяковского, были слова: «Товарищ правительство, моя семья — это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская. Если ты устроишь им сносную жизнь — спасибо».
Борьбу за «сносную жизнь» Лиля начала сразу же, сначала убедив Полонскую не отравлять своим
Уже на следующий день после похорон поэта состоялась встреча Лили с Норой Полонской (надо было спешить с дележом наследства!), и в результате удалось уговорить ее не претендовать на творческое наследие поэта. Вместо права наследования Норе была предложена путевка в санаторий.
В июле 1930 года появилось республиканское постановление о признании наследниками Маяковского четырех человек: Лили Црик, матери поэта и двух его сестер (каждой из этих женщин полагалась четвертая часть пенсии). Авторские права были разделены иначе: Лиля получала половину денег от издания трудов Маяковского, трое родственниц — другую половину. Это позволяло Лиле Юрьевне вести прежний богемный образ жизни, предпринимая только определенные усилия к переизданию произведений Маяковского и делая все для того, чтобы память о нем не притуплялась.
«Постановление правительства о введении Лили в права наследства отмечали в том же подмосковном Пушкине… Арагоны уехали, все остались в своей компании и могли предаться ничем не стесненному веселью» (Ваксберг).
«На память о радостной гулянке осталась фотография, где изображены, в том числе, Яков Агранов, Лев Эльберт, Василий Катанян. Осипа на фотографии нет — он остался в Москве с подругой. «Зато есть оба чекиста — на боевом посту. Один даже в форме с ромбиками в петлицах (они заменяли тогда генеральские звезды на погонах). И все глядятся как одна семья, в дом которой пришла нечаянная радость. Чем счастливее лица, запечатленные фотокамерой, тем тягостнее разглядывать сегодня этот кошмарный снимок» (Ваксберг).
Вскоре была получена кооперативная квартира, которую оплатил еще Маяковский, и в ней поселились Лиля, Осип и его подруга. Лиля закончила роман с Юсупом Абдрахмановым, вернувшимся в родную Киргизию и летом этого же года в жизнь Лили вошел другой человек — герой гражданской войны Виталий Маркович Примаков, который был на шесть лет моложе Лили. После пребывания с Примаковым в разных городах Союза, Лиля (будучи законной женой Оси) в качестве «спутницы» провела с Примаковым полгода в Берлине, во время учебы его в академии германского генерального штаба.
В 1934 году Примакова арестовали, но после вмешательства Ворошилова вскоре освободили, короткое время он с Лилей пожил в Москве, затем его перевели в Ленинград.
В 1935 Лиля написала письмо И.В.Сталину с просьбой о реализации огромного революционного наследия Маяковского.
Основная часть резолюции И.В.Сталина вошла во все последующие школьные учебники советского периода по литературе: «Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи…»
После ареста и расстрела Примакова (в 1937 году) «спасение от охватившего ее безумия
В 1937 году были арестованы и расстреляны постоянные посетители «салона» Лили Брик — Яня Агранов, Захар Волович, Моисей Горб, покончил с собой один из ее лучших друзей Иосиф Адамович, расстрелян Александр Краснощеков, «продолжавший оставаться Лилиным другом, но к тому времени уже снова женатый на давней своей знакомой Донне Груз… Из далекого Фрунзе — столицы Киргизии — пришло известие об аресте Юсупа Абдрахманова. Его, естественно, тоже казнят» (Ваксберг).
Это было время «исторического возмездия» (по словам В.Кожинова), когда палачи русского народа евреи-большевики получили по заслугам за уничтожение русской интеллигенции, казачества, духовенства и крестьянства в двадцатых и начале тридцатых годов XX века.
И здесь возникает вопрос: если, как утверждают современные защитники прав еврейского народа, при аресте врагов народа арестовывались и их жены, то как случилось, что фактически жена и любовница, но крагтей мере, четырех арестованных и казненных врагов народа (Агранов, Краснощеков, Абдрахманов, Примаков) не только совершенно не пострадала, но продолжала получать пенсию как член «семьи» Маяковского, издавала его труды и получала за них немалые гонорары?
Видимо, несмотря на попытку И.В.Сталина очистить органы власти и НКВД от представителей «пятой колонны», оставались еще на своих местах и постах крупные деятели НКВД, неизменно оказывающие Лиле Брик поддержку.
В 1945 году умер Осип Брик. «Лиля долго не могла прийти в себя. Позже она говорила: «Когда умер Володя, когда умер Примаков, — это умерли они, а когда умер Ося, — умерла я» (Ваксберг).
В 1953 году Лиля Юрьевна «снова, как в 1937-м, решила искать спасение в алкоголе. Теперь уже из запоя ее не могли вывести ни Катанян, ни Эльза, ни Арагон». Ее могла излечить только перемена ситуации, отмечает Ваксберг. Она пришла в себя в марте — апреле.
В 1958 году Лиле и Катаняну дали большую квартиру в новом доме на Кутузовском проспекте, что позволило разместить «и огромный архив, и старинную мебель, и бесценные предметы искусства…» (Ваксберг). Вспомним опять Маяковского: «Мне и рубля не накопили строчки, краснодеревщики не слали мебель на дом…» («Во весь голос»). И, действительно, при жизни поэта в доме «семьи» не было ни старинной мебели, ни бесценных предметов искусств. Видимо, Лиле Юрьевне вполне хватало средств от денежной реализации авторских прав на издание произведений Маяковского, чтобы продолжать ту безбедную жизнь, к которой она давно привыкла.
Но «Хрущев изменил ситуацию. По какому-то поводу ему представили на стол справку о гонорарах, полученных наследниками «классиков» за все истекшие годы, и в Хрущеве взыграла крестьянская жилка. «Не слишком ли жирно?!» — так, по ходившим тогда слухам, отреагировал он, и вопрос был решен. Единственный источник существования для Лили перестал существовать, и она практически осталась без средств» (Ваксберг; выделено мной. — В.Б.)
При этом возникают законные вопросы: а разве не мог муж (Катанян) прокормить свою вечно неработающую жену? Или он тоже существовал только за счет издания трудов Маяковского?