Переступая грань
Шрифт:
Они валялись на кушетке в Лизиной комнате - кушетку можно было раздвинуть, засунув в образовавшуюся щель подушки, - и бездельничали: не листали учебники, не читали, почти не разговаривали, обменивались лишь немногими репликами.
День после экзамена - это свято: все сачкуют. Ну скажите, какой болван будет в этот день заниматься? Да никакой, разве что отъявленный, презираемый всеми зубрила. А Лиза с подружкой зубрилами-то уж точно не были. Вот они и валялись. Тем более что за окном падал пушистый снег, нагоняя на
– Ты все боялась родить негритят, - напомнила Ира.
– Да, боялась, - не стала отрицать Лиза.
– И еще жалела маму.
– А помнишь, как глазели на него на вокзале?
– набирала очки Ира. Надо же было успокаивать Лизу!
– А тот дурак в купе? Ну тот, который полковник?
– Так ведь он дурак.
– Дураков везде много, - назидательно заметила Ира.
– И в Париже тоже. Ты бы там страдала.
– Я и здесь страдаю.
– Значит, надо перебороть себя и забыть.
– Может, научишь как?
Замолчали. Слезы, крики, вспышки отчаяния - все перенесла верная подруга Ира. Уговаривала и утешала Лизу часами. А потом подоспела сессия. Хочешь не хочешь, надо сдавать. Пришлось приналечь: на арабский - Лизе и на китайский - Ире. Занимались у Иры - в основном из-за сытной кормежки: времени на очереди в столовку, конечно, не было. А отдыхали у Лизы.
– Ну так, - распорядилась их жизнью Ира, - два часа занимаемся, пятнадцать минут говорим о Жане. Идет?
– Идет, - согласилась Лиза, и стоило ей нарушить регламент, как беспощадная Ира сурово напоминала о соглашении.
– Что это Лизонька так похудела?
– в первый же вечер, лишь только остались они одни, спросила у дочери Вера Ивановна.
– И какие-то у нее такие глаза...
– Дай слово, что никому не скажешь!
– Даю.
Ира все рассказала.
– Да что ты говоришь? Негр? Настоящий негр?
– всполошилась Вера Ивановна.
– Вот и хорошо, что уехал. Негр... Еще чего не хватало!
– Да какое это имеет значение?
– рассердилась Ира.
– А если бы мой Борис был негром?
– Скажешь тоже!
– Вера Ивановна аж руками всплеснула.
– Ну уж нет, никаких нам негров не надо!
– Так ты расистка?
– ехидно поинтересовалась Ира.
– Не обзывайся, пожалуйста, - призвала ее к порядку Вера Ивановна. Никакая я не расистка, но негр... Вы б еще папуаса мне привели!
– Во-первых, никого мы к тебе не приводили, - возмутилась Ира. Во-вторых, сравнивать Жана с папуасом... Он такая умница, так воспитан... Нашим мальчишкам рядом с ним не стоять! Ох, мама, все-таки ты расистка.
В этот вечер они впервые поссорились всерьез, по-настоящему, но потом, естественно, помирились. Вера Ивановна
– Вот они, ваши новые времена! Напустили в Москву иностранцев: всяких негров, арабов, китайцев... Ну китайцы - куда ни шло.
– Он вспомнил вовремя, какой страной занимается его дочка.
– Да, китайцы, корейцы ладно, но негры... И эти их Ленгоры - танцы, шманцы... А ты поощряешь!
– Ну, теперь я виновата!
И Вера Ивановна поссорилась уже с мужем. Но он не умел на нее сердиться и всегда, неизменно мирился первым.
– Помнишь Кима?
– неожиданно спросил он.
– И Васю Ли? Как они нам помогали устроиться и учили делать их капусту кимчхи и лапшу куксу?
– А Карамат подарила мне узбекское сюзане, помнишь?
– подхватила Вера Ивановна и благодарно сжала большую теплую руку мужа.
– Я похвалила, а она тут же сняла его со стены - "так у нас принято", - и я не смогла отказаться. А ведь как пострадали они в тридцатых... Могли бы нас и возненавидеть.
– Да при чем здесь мы? Но вообще ты права: раз мы русские, так за все в ответе. Могли, еще как! Ты уж будь с ней поласковей, хорошо? Они ж у нас еще маленькие.
И Вера Ивановна подсовывала Лизе лучшие кусочки, поила чаем, пекла пироги, выдала, когда грянули морозы, теплую, толстую, связанную собственноручно в Норильске кофту, и эти простые мелочи потихоньку отогревали осиротевшую Лизину душу.
И еще - Артем. То ли Ира что-то шепнула своему Борису, а тот - другу, то ли такое случилось уж совпадение, только Артем снова возник в Лизиной жизни: явился однажды в дом вместе с Борькой, а там как раз Лиза.
– Ой, привет!
Серые умные глаза вспыхнули радостью, и незримыми токами эта радость передалась Лизе. Она не знала еще, что когда человек одинок - так, как была одинока сейчас она, - то спасает сама мысль, что кому-то ты нужен.
– А мы занимаемся, - зачем-то объяснила она и торопливо добавила: - Но у нас как раз перерыв.
– Знаю, - спокойно сказал Борис, он был уже своим в этом доме.
– Ваше расписание мне известно. Пошли погуляем! Сегодня чуть потеплело.
И они вчетвером вышли на улицу.
Мороз под тридцать покинул Москву, переместился к себе, на Север, и только особая, чуткая тишина да жесткий хруст сухого ломкого снега, какие всегда сопутствуют сильным морозам, напоминали о том, как люто было еще вчера в городе.
Темное небо над головой... Тяжелые ветки согнулись под тяжестью снега. И никого вокруг, только они - впереди Ира с Борькой, сзади Лиза с Артемом. Свежий воздух питает легкие, врачует уставший мозг. Артем осторожно берет Лизу под руку.
– У вас когда экзамен?