Переулки Арбата
Шрифт:
И не концертный "Пушкинский зал" открылся под сводами Большого Вознесения. А храм. И Малое Вознесение на той же Большой Никитской открыло двери для молящихся. Этот маленький храм располагается напротив консерватории. И в нем не будет, как намечалось, выставки музыкальных инструментов. Будет звучать под его сводами другая музыка.
ДВА ТОПОЛЯ МАРИНЫ
В наши дни экскурсионные автобусы, путешествующие по маршруту жизни Марины Цветаевой, попадают в Борисоглебский переулок. Располагавшийся в нем особняк маститого писателя Алексея Писемского не устоял, к сожалению. Теперь на его месте дорожка и сквер
"Два дерева хотят друг к другу.
Два дерева. Напротив дом мой.
Деревья старые. Дом старый..."
Поворачиваешься и видишь: напротив двух тополей сохранился на своем месте двухэтажный домик с истертым каменным крыльцом, где проживала до лета 1922 года автор этих и многих других прекрасных стихотворений, поэм, пьес, только в наши дни получивших широкое признание. Она любила сиживать на этом крылечке... .
В этом доме на втором этаже в квартире № 3 жила Марина Цветаева.
Цветаевский дом не числится памятником архитектуры, при последнем ремонте его скромный фасад вообще лишился архитектурных украшений. В справочнике "Вся Москва" за 1913 год он за № 6 значится как владение "Балашовой Глафиры Ал.", представляя из себя двухэтажное строение, каких много появилось в этом районе после пожара 1812 года. Не похож этот ныне коробчатый дом на особняк в Трехпрудном переулке. Расставаясь с ним, сестры пригласили профессионального фотографа, чтобы сохранить о нем не только память в сердце, но и документальные снимки интерьеров. Однако при всем своем внешнем несходстве трехпрудный и арбатский дома внутри напоминали друг друга. Марина Цветаева подбирала новую квартиру с оглядкой на старую, с примерно такой же планировкой комнат, внутренней лестницей, антресолями... И это сходство сразу же подметила посещавшая дом в Борисоглебском младшая сестра.
"Странное, как во сне, чувство, - пишет она в "Воспоминаниях", меньше и ниже, но это гостиная Трехпрудного: так же, как там, она проходная - дверь в кабинет и дверь в залу, направо, между двух (меньше) печей, гостиная мебель, ковер; налево два окна..."
К моменту своего появления на Арбате Марина Цветаева успела издать в Москве два поэтических сборника - "Вечерний альбом" и "Волшебный фонарь", а также книжку, составленную из этих сборников. За восемь лет жизни в Борисоглебском переулке голос Марины Цветаевой окреп и зазвучал в полную силу.
В этом доме была Марина Цветаева и счастливой, и глубоко несчастной. Здесь у нее родилась вторая дочь - Ирина. Юный муж - Сергей Эфрон экстерном сдал экзамен за выпускной класс гимназии, поступил в университет. Дом был полной чашей, несмотря на то, что шла мировая война, долго не испытывал нужды... А потом начались испытания. Сергей Эфрон ушел добровольцем на фронт, братом милосердия, не желая больше пользоваться отсрочкой от армии в то время, когда шла война. Потом поступил в Александровское училище, стал офицером. Когда началась гражданская война, вести от него перестали поступать: четыре года Цветаева не знала, что с ним, жив он или мертв.
Свой
"Сворачиваем в переулок, - рисует она возвращение в Москву из Крыма осенью 1917 года, с зачерствевшими хлебами, успевшими подзасохнуть во время длительного и опасного пути в те самые дни, когда в Москве шли уличные бои.
– Наш Борисоглебский. Белый дом Епархиального училища, сквозная галерея и детские голоса. А налево тот зеленый старинный навытяжку. (Градоначальник жил и городовой стоял.) И еще один. И наш". Указан и любимый ориентир - два дерева против крыльца. Номер квартиры помнила всегда, даже много лет спустя...
Когда в Москве стало голодно, Марина Цветаева получила командировку в отделе изобразительных искусств "для изучения кустарных вышивок" и отправилась в опасный путь в "вольном поезде", битком наполненном безбилетными пассажирами, "мешочниками". Она решилась на такой отчаянный шаг, как поездка в Тамбовскую область, чтобы обменять ситец, спички на пшено и хлеб. В ее багаже хранилась книжка о Москве. Такие книжки она не раз дарила.
– Вы не смотрите, что маленькая, - говорила при этом, - в ней весь малиновый звон!
Цветаева характеризует книгу такими словами: "Москва, издание универсальной библиотеки. Летописцы, чужестранцы, писатели о Москве. Сокровищница!" И по этим данным я быстро нашел в библиотеке объемистый свыше 500 страниц, изданный в 1916 году акционерным обществом "Универсальная библиотека" малоформатный сборник, составленный Михаилом Коваленским. Его название - "Москва в истории и литературе", в нем содержатся отрывки из летописей, описания Москвы средневековых путешественников, поэтов и писателей России и зарубежных стран, видевших город в XVIII - XX веках. Сборник, между прочим, непревзойденный до сих пор по подбору авторов, обилию информации, ценимый всеми, кто собирает книги о Москве.
Вернувшись домой, решила пойти служить. По утрам спешила из Борисоглебского переулка на Поварскую улицу, в бывший дворец графов Соллогуб. (В нем помещается Союз писателей.)
С этим дворцом связан особый период в жизни Марины Цветаевой: в нем она не только неоднократно бывала, выступала, но и работала.
В начале революции здесь располагался некоторое время дом Чрезвычайной комиссии. Потом помещение передали Наркомату по делам национальностей. Работу подыскал Цветаевой квартировавший у нее, как она пишет, "икс, коммунист кротчайший и жарчайший". Он рекомендовал в информационный отдел наркомата, где приходилось заниматься составлением обзоров, сделанных на материале московских газет.
Стол Цветаевой располагался в "розовой зале". К столу, заваленному кипами газет, она приходила, успев выстоять по нескольку очередей: за молоком на Кудринской площади, за конопляным маслом на Арбате и за воблой на Поварской. За время службы, а продолжалась она почти полгода, с 11 ноября 1918 года по 25 апреля 1919 года, успела изучить весь особняк, все комнаты, мебель, обстановку, картины, статуи, даже посуду запомнила, сосчитала и число ступенек - 22. Ее волновал портик с колоннами, она испытывала робость перед такими замечательными домами.