Перевал
Шрифт:
Тем временем Бенджамин и Мартин двигались дальше. Старую булочную в центре города они превратили в стильный офис, напоминавший художественную студию. Теперь на них работали более пятидесяти человек. Постепенно, почти незаметно для них самих, Бенджамин взял на себя ведение дел, а Мартин отвечал за творческую сторону вопроса. Это разделение не очень устраивало Бенджамина, потому что у него всегда чесались руки, когда начинался какой-нибудь новый, особенно интересный проект. Однако он понимал, что такое распределение ролей обеспечит их делу полное процветание.
— Он гений, а я исполнитель, — говорил он.
Но Сара всегда убеждала мужа в обратном, зная, что он
Он был самым великолепным из отцов, о котором только можно мечтать. Он помогал детям с их домашним заданием, возил их на уроки игры на скрипке, переодевался Дракулой на Хэллоуин и был готов развлекать двадцать гостей. Когда Сара занялась магазином и ей приходилось работать допоздна, так как тогда у нее еще не было управляющего Джеффри, Бенджамин безропотно выполнял всю домашнюю работу. Сара даже испытывала ревность, когда видела, что дети охотнее бегут за помощью к нему, а не к ней.
Ее друзья всегда говорили, что он самый лучший. Подруги сравнивали его со своими мужьями и делали вывод, что Саре несказанно повезло. Но одно замечание Айрис почему-то прочно засело в ее сознании.
Айрис жила со своим мужем, биржевым маклером Лео, который если не работал, то был всегда в гольф-клубе, в Питтсбурге, в более престижном районе по сравнению с тем, где она выросла. Бывшая сокурсница Сары занялась журналистикой и занимала пост помощника редактора. Пару раз в году она и трое ее детей оставляли Лео дома, а сами отправлялись в Нью-Йорк, чтобы провести все выходные с Куперами.
Во время одного из таких визитов, в солнечное субботнее утро, две женщины сидели за кухонным столом, пили кофе и обменивались новостями. К этому времени Бенджамин уже успел приготовить для всех завтрак, загрузить посудомоечную машину, рассортировать белье для прачечной, составить список покупок, не прибегая к помощи Сары, и наконец взять всех пятерых детей, чтобы отправиться с ними на машине в торговый центр.
— Тебя это не пугает? — неожиданно спросила Айрис.
— Что?
— Он делает все. Он знает все. Мужчины не должны знать, сколько осталось масла в холодильнике. Могу поспорить, что он даже знает размер обуви детей.
— Да, ты права.
— И телефоны их друзей?
— Угу.
— Лео даже имен их не знает. Бену известен твой размер одежды?
— Да.
— А груди?
— Я просто ненавижу ходить по магазинам, поэтому он сам покупает мне почти все вещи.
— Он, наверное, даже знает, когда у тебя менструация?
— Айрис, прошу тебя…
— Знает?
— Да.
— Это противоестественно.
— Айрис, ради всего святого, на дворе давно не пятидесятые годы.
— Ты меня неправильно поняла. Все это очень здорово. Но это противоестественно.
После небольшой паузы Айрис начала, делая вид, что переменила тему, рассказывать подруге о наблюдениях своего давнего друга из Питтсбурга, юриста, занимающегося бракоразводными процессами.
Он вывел теорию, смысл которой сводился к тому, что существует два типа мужчин, вырывающихся из брачных уз. К первому относятся
Айрис преподнесла все это в виде шутки, а не как серьезное исследование мужской природы. Но прошло много дней после этого разговора, и Сара обнаружила, что все время мысленно возвращается к словам подруги. Чем больше она об этом думала, тем больше ее сердил намек, скрытый в услышанном рассказе.
Она и Бенджамин были счастливее, чем какая-либо из знакомых супружеских пар. Да, возможно, он и был несколько педантичным и обожествляющим порядок, но на то он и архитектор. Все должно было лежать на своем месте, аккуратное и без острых краев. Она вынуждена была признать, что он действительно ощущал постоянную потребность в одобрении. Ему нравилось чувствовать, что он вызывает симпатию и любовь, но какому мужчине это не нравится?
Мысль о том, что он может вот так собраться и уйти, на что намекала Айрис, была смехотворной. Они любили друг друга и доверяли друг другу, как редко бывает в семейных союзах. Несмотря на то что их сексуальная жизнь не была такой насыщенной, как он бы того хотел, вызывая в них обоих чувство напряженности, она никогда за все эти годы не усомнилась ни на мгновение в его верности. Бенджамин просто не был на это способен. Так же, как и она.
Во всем остальном они были великолепной парой. Сколько раз Саре доводилось слышать жалобы женщин на своих ужасных, грубых и невнимательных мужей! Сара никогда не испытывала ничего подобного. Бенджамин всегда с готовностью выслушивал ее и поддерживал разговор. Конечно, в основном их беседы касались Эбби и Джоша. Их успехи и проблемы, их победы и разочарования в школе. Она с гордостью могла сказать, что дети были центром их мироздания. Но если не для рождения и воспитания детей создается брак, тогда для чего же? Разве есть что-либо более важное?
Только намного позже, когда дети уже стали подростками и Саре приходилось обдумывать, куда они с Бенджамином поедут путешествовать и какие возможности у них появились, она стала замечать, что временами его лицо внезапно омрачалось тенью. Она иногда видела, как с застывшим выражением он смотрит вдаль, словно готовится сообщить ей нечто страшное: что у него рак или что кто-то из близких им людей умер. Она спрашивала, все ли в порядке, и он, будто очнувшись, улыбался ей и отвечал утвердительно. Конечно, в порядке, а как же еще?
В день их свадьбы старшая сестра ее отца отвела Сару в сторону и тихо, но настойчиво произнесла слова напутствия. Сара всегда больше других любила свою тетю Элизабет, которая когда-то слыла признанной красавицей. У нее не было детей, и она вела, по выражению членов семьи, «бурную» жизнь. Позже Сара поняла, что под «бурной» подразумевалась активная смена любовников. В то время Элизабет как раз пребывала в своем третьем браке (умерла же она сразу после заключения четвертого), поэтому Саре было забавно послушать, что она ей посоветует.