Перевернутое небо
Шрифт:
На улице сгущался вечер. Осень зажгла фонари. Грусть капала с голых ветвей на головы, на плечи…
Притихшая Нюра, пока шли к скверу, поглядывала на Василия. Василий улыбался, и был весь в себе – он слушал ниоткуда всплывшие звуки мелодии вальса: «тарам-тарам-тарам-там-там»…
Ему мерещился великосветский бал: дамы в длинных белых платьях, кавалеры –
Шедшая рядом Нюра его окликнула:
– Вася!
Он её не услышал.
«Тарам-тарам-тарам-татам-там-там»…
– Вася! – ещё раз окликнула Нюра.
Выходя из забытья, Василий спросил:
– Что, Нюра?
– Ты, правда, считаешь меня близким себе человеком?
– Да, Нюра!
– Да за что?! Я же грубая и очень толстая баба!
– Ты, Нюра, надёжный и добрый друг.
Нюра облегчённо вздохнула, и взяла Василия под руку.
– Вася! – сказала она чуть позже.
Он опять её не услышал: «тарам-тарам-тарам»…
Светский бал был в самом разгаре.
Кто-то, читая текст из романа, сказал:
« и из-за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало, развеваясь, бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.»
– Вася! – снова окликнула Василия Нюра.
– Что, Нюра? – встрепенулся он, с мечтательной улыбкой возвращаясь в сегодня. – Расскажи что-нибудь о себе.
– Да я в твоей пивной, кажется, уже всё давно рассказал.
– А ты ещё расскажи! Тебе же станет легче. Вот, например, об чём ты думал теперь?
– Теперь?
– Да. Когда не услышал меня.
– Теперь, Нюра, я думал о вальсе.
– О каком вальсе?
– О том, который так и не станцевал.
– И теперь об этом жалеешь?
– Да. Особенно теперь, когда так ощутимо запахло холодным севером…
– Я тебя понимаю. Расскажи!
Они вошли в сквер, опустились на сухую скамью под
– Был у нас в отделении сержант по прозвищу Флюгер, – сказал он с не сходящей с губ улыбкой. – Вёрткий такой, шустрый парень. А с девушками танцевать боялся – танцевал только со мной. Ну, и уговорил он меня в одно воскресенье сходить на танцы в ближайшее село… Пришли. Вечер в разгаре. Народу полно. Шум, смех…
Василий умолк, прислушиваясь к торопливому стуку каблучков. Напрягся… Мимо прошла девушка под розовым зонтиком.
– Да, – продолжил Василий. – Объявляют белый вальс с хлопушками. Помнишь, были такие танцы – с хлопушками: кто-то выбирает тебя, и с кем бы ты не танцевал, подходит, хлопает в ладоши, и твой предыдущий партнёр беспрекословно уступает ему своё место. Помнишь? Белые танцы, назывались.
– Помню, – заулыбалась и Нюра. – Мы, когда выезжали в колхоз на уборку картошки, тоже по выходным в сельском клубе так танцевали.
– Вот, – продолжил Василий… – Мы с Флюгером спокойно топчемся вдвоём. И вдруг я слышу за спиной очень взволнованный девичий голос: «Не надо! Пожалуйста, не надо!» И тут же кто-то хлопает меня по плечу. Не в ладоши, как положено, а по плечу. Флюгер сразу куда-то исчез, я оборачиваюсь и вижу: молоденький лейтенант крепко держит за руку перепуганную девушку, и строго смотрит на меня. «Товарищ солдат, она хочет с вами танцевать!» – говорит он. Громко так говорит, c кровной какой-то обидой в командирском голосе… и уходит. А меня, словно громом поразило: такая она хорошенькая, эта девушка, светлая, чистая!.. стою и стою, до тех пор, пока девушка эта не заплакала и не убежала… А потом, когда возвращались в казарму, Флюгер сказал, что она, эта девушка, – невеста лейтенанта и что свадьбы у них теперь не будет. А наутро мы снялись по тревоге, да так в те места и не вернулись… Так я главного вальса своей жизни и не станцевал.
Конец ознакомительного фрагмента.