Перевернутое небо

Рудягин Геннадий

10.

В хижине 108 всё было, как в моей городской квартире. Прихожая с вешалкой и тапочками под ней, направо – комната с книжным шкафом и диваном. Налево – кухня со столом, на котором стояла пишущая машинка.

Влажные глаза красивой Аднав лучились тёплым светом.

– Я постелю постель, – сказала она. – Так надо… Вы должны понять, что сегодня, сейчас исполняется МОЯ мечта. И значит, хозяйка здесь я!.. О вас мы поговорим чуть позже.

Аднав, шелестя подвенечным платьем, ушла в мою комнату

с диваном, с тихой радостью выглянула из-за двери:

– Я, кажется, в аллее потеряла свой свадебный венок……Принесите, пожалуйста, его, – чуть слышно прошептала она…

Я шёл под луной не по своей воле, чувствуя, как постепенно и покорно растворяюсь в чужой лучезарной мечте…

Венок из живых цветов, лежавший на тропинке из чуткого гравия, потянулся ко мне лепестками. Я поднял его, подошёл к скамье, сел. И долго не решался вернуться в хижину 108. А когда вернулся… Аднав ещё не разделась.

Она трепетно протянула руки ко мне, подошла, робко заглянула в мои глаза, и, встав на цыпочки, осторожно прижалась горячей щекой к моему внезапно потеплевшему лицу.

– Наденьте, пожалуйста, мне на голову этот венок, – попросила Аднав. И чуть отстранившись, запрокинув голову, с мольбою в голосе спросила: – Вам нравится?

– Да.

– Очень?

– Очень.

Я не соврал.

Сверкая из-под венка огромными влюблёнными глазами, Аднав трогательно сморщила нос.

– Хорошо! – промолвила она. – Я бесконечно рада! Вы видите, я приготовила постель!

– Вижу.

– Значит, премьера вашей пьесы с огромным успехом состоится!

Она упала в белоснежную постель…

В окна заглянула луна.

Я был рад, что луна опоздала.

Плотно прижавшись ко мне, Аднав утомлённо сказала:

– Я хочу, чтобы сбылась и ваша мечта… Но для этого… Господи, как я не хочу возвращаться в наш город!

11.

В дверь моей квартиры позвонили резко и нетерпеливо.

Я проснулся, подошёл к двери, отворил её.

В проёме распахнутой двери стояла чем-то озадаченная соседка Зина.

– Что случилось? – спросила она. – На телефонные звонки не отвечаешь, ручка двери горячая… У тебя не пожар ли?

Я затряс головой, избавляясь от сна.

– Ах, Зина! – сказал я, остывая. – Я же после ночной смены. Крепко уснул.

Зина вынула из-за пазухи бутылку самогонки:

– Ну, давай, приглашай!.. Или у тебя кто-то есть?

– Никого.

– Как же ты меня напугал! – сказала Зина, входя вслед за мною на кухню. – Позвонил, поговорил о каких-то кипарисах, и ни гу-гу! К телефону-то почему не подходишь?

– Да я его, Зина, когда сплю, отключаю. – Присаживайтесь, будем завтракать!.. Сегодня какое число? – Я вынул из холодильника колбасу и какой-то сыр, стал всё нарезать и раскладывать на тарелки.

– Проша? – осторожно спросила Зина. – А ты вправду здоров?

– Абсолютно. А что?

– Так ты же уже спрашивал про число по телефону.

– Сегодня?

– А когда же?.. Прош, а Прош… Извини, конечно… ты не в запое?

Я глянул

на Зину.

– Фуф! – сказала она. – Улыбаешься вроде нормально… Ну, а чего же всё же с тобой? Почему по телефону дурацкие вопросы задаёшь? Про день месяца, про число дня. Как с другой планеты свалился. А, Проша?

– Когда я крепко сплю, Зина, я за временем не слежу. А вы, разве, следите?

– Нет, конечно.

Я расставил на столе закуску и две рюмки, налил в них из Зининой бутылки самогонки.

– Ну, и всё! Спасибо за ранний визит! Ваше здоровье!

– Погоди!

Зина что-то сняла с моего плеча.

– Батюшки-светы, – воскликнула она ошарашенно. – Откуда холодной зимой лепесток от пиона?

Я не знал, что сказать.

– Как думаете, Зина, – спросил я её, думая о своём. – Можно ли человеку, который до беспамятства любит свою девушку, однажды изменить ей с другой женщиной?

– Ты это к чему? – забыв о лепестке пиона, поинтересовалась Зина.

– Есть у меня один друг, – соврал я. – С ним случилась такая беда. И он теперь невыносимо страдает.

– Сильно пил, что ли? Пьяный был, когда изменял?

– Нет. Говорит, что был абсолютно трезв.

– Бес попутал?

– И беса не было.

– А тогда – чего же полез?

– Вот и я понять не могу. Говорит, что у этой, другой, была такая мечта… И что, если бы мечта её не осуществилась, то женщина эта умерла… Вот я и думаю: может, ничего, что мой друг не дал молодой и красивой женщине умереть? А, как думаете?

– Мечта, мечта! – загрустила вдруг Зина. – У меня тоже подружка была, всё мечтала… Мечтала выйти замуж за моего мужа. Ну, и вышла… А я осталась одна… Каждая отдельная мечта, Проша, осуществляется за счёт страданий других… А любимая девушка узнала про его измену?

– Нет ещё. Он хочет ей всё сам рассказать, если когда-нибудь встретит. – Это как? – не поняла Зина.

Я и сам почти ничего, из рассказанного Зине, не понял.

12.

Я не знаю значения слова «грусть», его толкования. Что это?.. Когда из рук твоих сама собой вырывается полная чайная чашка, и с треском разбивается о пол, а тебе на это начхать?.. Или, когда, размышляя о чём-то своём, не замечаешь льющейся через край кухонной раковины воды? Или, когда, как истукан, смотришь на падающий снег за окном, и ни о чём вообще не думаешь, даже не слышишь разрывающегося звонка телефона?.. Какое состояние человека обозначает это слово – «грусть»?.. Я не знаю… Но мне было грустно.

Я подошёл к телефону, снял трубку, и долго слушал протяжный гудок. Потом набрал номер «справочной» города, попросил телефонистку с юным голосом, сообщить мне номер домашнего телефона Аввакума Ароновича Цаша.

Помолчав, юный голос спросил:

– Адрес абонента?

– Не знаю… Но ведь с таким редким именем «Аввакум» в нашем городе может проживать только один человек.

– У нас все городские абоненты значатся только под инициалами. С инициалами А. А. Цашев есть трое.

– Дайте, пожалуйста, всех!