Перевернутое небо
Шрифт:
Последний из Цашев, оказался моим.
– Его нет, – неохотно ответил мне женский голос.
– Это Софа? – обрадовался я.
– Нет. А кто его спрашивает?
Я, как смог, объяснил.
– Боже мой! – обрадовались на том конце провода. – Он столько о вас нам, всем, рассказал!.. Я сестра Софы! Она только что вышла за Аввакума замуж, и они, оба, уехали сегодня в Израиль!
– В свадебное путешествие?
– Нет. На постоянную жизнь!
Мне показалось, что после смерти Ивана, я так безутешно ещё не страдал…
13.
Неожиданно и некстати пришла ко мне в гости Антонова Лялюха. С вызовом поцеловала меня, отступила на шаг, полюбовалась произведённым на меня эффектом.
– Ах, ты ж, кретин! – рассмеялась. – А всё недоумевал, когда видел, что я вдруг упала! А про что написал свою пьесу, от которой вся труппа балдеет? Твоя инопланетянка там во всю занимается откровенной оралкой с главным героем!
– Что за глупость ты, Ляля, несёшь? – почти опешил я. – Откуда ты принесла эти мерзкие сплетни?
Лялюха укоризненно покачала своей нарядной головой.
– Я всё видела своими глазами!.. И меценат твой в полном восторге!
– Меценат? Мой? Кто такой?
– Мой Антоша! Он же оплачивает все расходы на постановку! Вы что, озверели, друзья?
И подошла ко мне снова. Обняла за шею, крепко поцеловала.
– Поздравляю! Премьера будет громкой, запоминающейся и прекрасной!
Когда она, счастливой, ушла, я позвонил режиссёру Вольдемару. Чужим голосом убеждённо сказал:
– Автор пьесы «Эксперимент» Прохор Курай погиб в автокатастрофе! Так что ваш спектакль отменяется!
Кажется, после этого, в театре что-то случилось – спектакль так и не состоялся. Не помню, что именно. Не помню!
Я, не отвлекаясь, писал…
СИРОТА
«Казалось бы, ничего не происходило – ночью было темно и звёздно, днём – светло и ясно, только уж совсем нехорошо ночами смеялся где-то сыч и по утрам излишне истерично кричали домашние гуси…
Приходил самоуверенный человек Андрей Кулинин, смотрел на запущенный сад, на одетую по-бабьи Алёну Гвоздёву, укоризненно качал головой.
– А я бы запросто мог, пока не поздно, привести всё в порядок, – говорил он, трогая набрякшие почки. – Пропустишь срок, не будет урожая!
И Алёна понимала, о чём это он – конечно, не только о запутавшихся меж собою голых ветках фруктовых деревьев, но и о ней лично.
– Хочешь? – с развязной улыбкой спрашивал он.
– Нет! – теребила платочек Алёна.
– Ну-ну!.. Смотри! Поздно будет!
– Ничего. Переживём…
Андрей с прищуром оглядывал её тоненькую фигуру, пристально смотрел в синие бесстрашные глаза.
– Никуда не денешься! – снова ухмылялся он. – Долго так не протянешь! Это при живых родителях могла привередничать! А одна – не очень!
– А я не одна.
– Ой, ли!
– Я – не одна! –
– Гос-споди! Кто?
– Сам увидишь!..
И опять ночью нехорошо хохотал где-то сыч.
Опять горько плакала в постели никому не нужная, написанная мною с натуры, Алёнка.
И я, оторвавшись от клавиш компьютерной панели, подходил к тёмному окну и не знал, чем помочь одинокой девчонке…
Написать о том, что кто-то в самом деле приехал к Алёне, было бы банальной неправдой – у девушки во всём свете не было никого. Никого!
А оставить её так, как есть, я не мог. Никак! Я обязан был заронить в её душу надежду, вселить веру в любовь.
Наконец, кровь из носу, я должен был навсегда отвадить от неё самонадеянного нелюбимого хама Андрея… Должен был!..
Вот почему, когда утром истерично кричали домашние гуси, подошедший к калитке знакомого нам двора Андрей Кулинин замер, оторопел – сад Алёны был весь аккуратно подстрижен и подбелен; сама Алёна, бегая по саду, недоумённо смеялась, а у меня, от написанного, из носа пошла кровь»…
АГЛАЯ
«Всякий раз, когда туман воскресной ночи перетекал в тяжёлый понедельник, голые придорожные кусты и деревья видели одну и ту же картину – изболевшаяся мать провожает своего маленького сына на станцию.
– Хоть бы та тоненькая женщина ехала этим же поездом! – с надеждой говорила мать. – Ты к ней уже привык, и тебе не будет так скучно…
Тоненькая женщина, о которой шёл разговор, любила молодого начальника местной станции и часто приезжала к нему на воскресенье. А в городе у неё был муж и…какая-никакая семья.
Женщину звали Аглая. Она была человеком наивным и думала, что в селе никто о её любви не знает…
Она ни разу не обманула надежд матери мальчика.
– Ах! – искренне радовалась она, встречая мать и сына на станционном перроне.
–
Я так рада! А то ведь, знаете, подругу, которая меня всегда провожает, я отпустила, а других знакомых у меня здесь нет.
– И мы радые! – отвечала ей мудрая мать мальчика и кивала головой в росистом платочке на
сына. – Мне спокойнее, когда он едет в город с вами. А что подругу отпустили, то и правильно сделали – скоро ж и на работу надо вставать!
После этого к ним смело подходил молодой начальник станции.
– А вот и старые знакомые! – бодро возглашал он на весь озябший перрон. И смотрел на Аглаю, не прячась. – Как погостили?
– C-пасибо… хорошо! – бледно улыбалась тоненькая Аглая. – А вы всё ещё здесь служите? – притворялась она, не вынимая своей ладони из его… И тоже смотрела нежно-прощально.
Потом из тумана подкатывал, лязгая вагонами, поезд. Мальчик и тоненькая Аглая уезжали…
В полупустом тусклом вагоне они садились рядом, молчали.
Офицер Красной Армии
2. Командир Красной Армии
Фантастика:
попаданцы
рейтинг книги
