Перевод с английского

Полонский Георгий Исидорович

–  Что за конфликт?
– прищурился Виталий.

–  А чего этот Монастырский неправильно карикатуры рисует? Что у Ляликова сплошные двойки по-русскому?!

–  А на самом деле?

–  Четверку он сейчас получил! Вот только что! Четверку!

Вперед выталкивается коротышка с плутовским выражением лица - это сам Ляликов.

–  Опоздал он со своей четверкой! Я-то газету делал вчера! Скажите им, что надо вешать так!
– взывает пунцовый Монастырский,

Как в этом гвалте и неразберихе принимать соломоновы решения?

–

 А по-моему, надо вешать таких редакторов, - пошутил Виталий. И, если бы даже он объяснил, спохватившись, что самосуд - не инструмент юстиции, это опоздало уже, все оговорки потонули в хоре восторженных и мстительных воплей. Газету силой отобрали, уволокли, чтобы навести в ней справедливость, и сам редактор был похищен именно для расправы…

Относительный покой Виталий нашел на лестничной площадке четвертого этажа. Примостился у окна, достал из своей тоненькой папки газету "Советский спорт", но увидел, что сюда поднимается его закадычный враг - тот самый доцент, руководитель педпрактики… Хорошо, что врага задержал щебет двух студенток, - Виталий успел заменить "Советский спорт" учебником педагогики. Но доцент проследовал мимо так, словно Виталий Дудин - пустое место!

–  Филипп Антоныч!
– жалобно окликнул Виталий.

–  Да?

–  Мне деканат на это дал, - он показал переплет учебника, - срок до конца месяца. Примите зачет, а?

–  Все у вас наоборот, Дудин. У людей практика, а вы впервые взялись за учебник… Когда ваши товарищи были вожатыми в пионерлагерях, вы себе устроили каникулы! И эта курточка… в ней хорошо пойти на танцы, на ипподром, но не в школу! Будьте скромнее, Дудин, - дети вокруг вас.

Доцент ушел, с ним студентки, сочувственно глянувшие на Виталия, а он, взывая к высшей справедливости, поднял глаза.

Наверху плавало голубое облачко, прошитое насквозь лучом солнца. Облачко пахло табачком.

–  Эй, конспираторы! Слишком нахально дымите, все видно, - сказал Виталий, сложив рупором ладони.

Молчание.

Он стремительно взбежал наверх и попал на тесную, прокопченную многими поколениями курильщиков площадку, ведущую на чердак. Четверо мальчишек - на вид им лет по тринадцать - давили подошвами чинарики, большого смущения не выказывая. Он, Виталий, был у них "подопытный": интересно, как поведет себя, угрозами будет брать или задушевными рассказами о вреде табака…

–  Я думал, это десятиклассники грешат, - сказал Виталий, разгоняя рукой дым, - а вы ведь, кажется, из 6-го "Б"?

–  Так точно!

–  Городянский, ты же в обмороке почти, у тебя даже веснушки пропали…

–  Я скоро брошу, Виталь Палыч, - сквозь мучительный кашель пополам со смехом говорит очень рыжий и тощий мальчик.
– Только я - Грод-нен-ский.

–  Извини. А ты - Коробов, верно?

–  Я?!
– изумляется беленький, очень хорошенький мальчик с лучистой улыбкой. После изумления он, впрочем, согласился:

–  Коробов,

да. А что?

–  Сигареты мне.

Виталий протягивает руку.

–  А у нас их нету, - невинно округляет глаза третий персонаж, толстощекий Курочкин.

–  Ну, папиросы.

–  У нас сигара была гаванская, - сообщил Коробов, - Их мало кто покупает, цена - сами знаете - кусается. А мы подумали: туго ей одной, Кубе-то, в том полушарии… надо все-таки поддержать.

Виталий оценил эту демагогию:

–  Из идейных, значит, соображений? Остряки…Ну пошли, пошли, дышать тут нечем.

Они стали спускаться.

–  И чего он к вашей куртке прицепился?
– пожал плечами Гродненский. А Коробов утешил:

–  Вы зря волнуетесь, насчет зачета. Сперва нервы подергает, а потом еще сам будет бегать за вами!

Виталий озадачился:

–  Парни… откуда такая опытность?

–  От жизни! Тут у нас - то же самое в конце четверти… А правда или брехня, что вы теперь наш классный руководитель?

–  И это вы знаете? Послушайте, братцы… Я очень надеюсь на вашу мужскую солидарность, Про этот разговор подслушанный - никому, ладно? Сами понимаете: нельзя мне, вступая в такую должность…

–  Ясно, Виталь Палыч, - весело подмигнул Коробов.
– За себя и за этих двух я ручаюсь. А вот Пушкарев у нас недавно, он еще не проверенный…

Худенький невзрачный мальчик, не сказавший до тех пор ничего, вспыхнул:

–  Как ты можешь, Андрей?… - Ему от горечи слов не хватило.

Коробов погладил его по голове:

–  Не плачь, бэби.

–  После уроков, - сказал Виталий, - я загляну к вам, потолкуем. Впрочем, ваш директор, может быть, еще передумает… не доверит вас мне.

В этих словах прозвучала слабая надежда.

Какая-то совершенно незнакомая женщина обратилась к Виталию:

–  Кажется, вы дежурный по этажу? Смотрите, какая свалка у химического кабинета!

И он поплелся к химкабинету.

А мальчишки во главе с Андрюшей Коробовым шли по коридору, вторгаясь, как нож в масло, в образцовые ряды старших девочек, которые фланировали по кругу с книжками и зубрили. Старшеклассницы шипели, но расступались: лучше не связываться…

–  А вообще-то здорово, - высказал Гродненский, - если у нас будет мужик. Может, наконец, в поход сходим! Говорят, у него первый разряд по плаванию. Пускай теперь всех баттерфляем учит.

–  Хотя бы кролем, - уступил Курочкин, согласный и на меньшее.

–  Ему это нужно, как рыбке зонтик, - учить вас. Неужели не видите? Топориком будем плавать, - с жесткой усмешкой произнес Андрюша.
– Сейчас у нас что,"инглиш"?

–  Ага…

Андрей распахнул дверь кабинета иностранных языков. Здесь открыты окна, блестит свежевытертая доска.

Девочка с повязкой - она тут одна, - растопырив руки, кидается к мальчишкам:

–  Ну что вам здесь? Дайте же проветрить!

–  А ты дежурная? Тебя туда вызывают.