Переворот.ru
Шрифт:
— Предлагаете поверить вам на слово?
— Зачем же? Предлагаю дожить до утра и прочесть о смерти Подседерцева в газете. Думаю, и об отставке шефа СБП к утру раструбят все СМИ. А как иначе? Ваши конкуренты из лагеря либерал-реформаторов не упустят шанса насмерть затоптать проигравшего и выстроиться в почётном карауле у постели вечно больного президента. Вы знали, что ввязались в игру, где победитель получает все. И проиграли. Пора принимать решение, Борис Михайлович. Иначе его примут за вас. — Незнакомец вскинул острый подбородок. — Итак, вам интересен путь, который я могу вам указать? Или вы пойдёте своим?
—
— Ваши слова я должен воспринимать как ответ «да»?
Борис Михайлович помедлил, собираясь с духом.
— Да.
— Вы должны отдавать себе отчёт, что начинается совершенно иная жизнь. И по-прежнему согласны?
— Да.
— Вы должны отдавать себе отчёт, что первая же попытка вернуться в прошлое будет означать немедленную и неминуемую смерть. И по-прежнему согласны?
— Да.
— Да будет так!
Незнакомец достал из кармана конверт. Не распечатывая, протянул Борису Михайловичу.
— Здесь загранпаспорт на новое имя, кредитка и чековая книжка. На счету сто с чем-то тысяч долларов. Там же вы найдёте контракт с Министерством обороны Ирака. Хуссейну сейчас нужны офицеры вашей квалификации. Сумеете самостоятельно добраться до Багдада?
— Да. Только там столько наших спецов, что через день о моем появлении стукнут в Москву.
— Вы окажетесь среди тех, кто тихо ненавидит нынешнюю Москву. Ну и иракские товарищи посодействуют обеспечению вашего инкогнито.
— Насколько я понял, теперь я работаю на вас?
Незнакомец покачал головой.
— Нет, это не вербовка. Никто и никогда на нас не работал. Каждый делает, что должен и на что способен по своей природе. Вы проживёте свою новую жизнь абсолютно самостоятельно, без нашей подсказки и вмешательства. Более того, мы с вами больше никогда не встретимся.
— Тогда зачем это? — Борис Михайлович потряс конвертом.
— Ничего личного. Я структурирую некую ситуацию в отдалённом будущем. В ней потребуется фигура вашего масштаба. В нынешней чрезвычайной ситуации, которая так благополучно разрешилась, вы увидели только то, что могли увидеть — ядерный политический шантаж. Надеюсь, в следующий раз вы извлечёте знания более высокого уровня.
— Довольно странный тип вербовки.
— Вербовка лишает человека свободы воли. А рабу доверять нельзя.
— Я так и не понял, чего вы от меня хотите?
— Оставайтесь самим собой, Борис Михайлович.
Незнакомец взялся за ручку дверцы. Последний раз ощупал лицо Бориса Михайлович своим студёным взглядом.
— Вы так и не представились, — напомнил Борис Михайлович.
— Я — тот, кто указывает путь, — без тени улыбки ответил незнакомец.
И вышел под дождь, не попрощавшись.
«Д» — 1
17:02
Огнепоклонник
С серых туч брызнуло мелкой моросью.
Борис Хартман, поёжившись, поднял воротник плаща. В кармане мелодично пиликнул мобильный.
Вздохнув, Хартман достал трубку.
— Да.
Выслушав короткое сообщение, он бросил беглый взгляд на пересечение дорожек кладбища.
—
Он сунул трубку в карман.
Странник
Максимов отсчитал третью отвилку и свернул центральной дорожки налево.
Вокруг висела особая, кладбищенская тишина. Мелкие пичуги вспархивали с кустов, сбивая капли с поникших листьев. Небо было ещё стеариново-серым, подсвеченное низком солнцем, а вдоль тропинки уже наливались тёмные вечерние тени.
У могилы с черным обелиском, увенчанным бронзовой звездой, на низкой скамеечке сидел мужчина в плотно запахнутом светлом плаще. Мужчина повернул голову на звук шагов. Вскользь осмотрел Максимова и отвернулся. По условиям встречи, связной должен был знать Максимова в лицо.
Максимов подошёл, бросил взгляд на надпись на могиле.
Он прибыл вовремя и в нужное место.
Судя по глазам, связной его узнал. Скорее всего, по фотографии. Или когда-то дали возможность скрытно понаблюдать. Максимов был уверен, что с этим человеком он никогда не пересекался.
Поклонник восточной мистики сказал бы, что перед ним чистый психотип Огня. Мужчина был крупный, мясистым, каким-то ощутимо горячим. Плотное мясистое лицо, резко очерченные губы, крупный нос, мощный высокий лоб. Густые плотные брови, под которыми прятались чуть выпуклые тёмные глаза. Очевидно, волосы у мужчины должны были бы быть под стать бровям, жёсткими, густыми и сильными. Но мужчина явно ежедневно брил голову до зеркального блеска. Кожу на мощном роденовской лепки черепе и мясистом лице покрывал плотный загар.
«Загарчик-то не курортный, — отметил Максимов. — Наш человек».
— Пришла пора собирать урожай, — произнёс Максимов.
— Тени ждут своего часа, — отозвался мужчина [33] .
Он протянул широкую, как лопата, ладонь. Рукопожатие было сильным, ладонь сухой и горячей.
— Борис Хартман, бизнесмен, — представился он.
— Максим Максимов, искусствовед.
В глазах Хартмана мелькнул ироничный огонёк.
Максимов наклонился и положил на могильную плиту купленный для конспирации букетик.
33
— два из шести священных годичных праздников зороастрийцев, соответственно: паитишахйа — «праздник уборки зерна» и хамаспатмаэдайа — «день добрых духов».
— Я знал этого человека, — неожиданно произнёс Хартман.
— Он был вашим другом?
— Единственным другом. Доверял ему, как себе.
Максимов посмотрел на дату смерти Подседерцева. Август девяносто шестого.
Сразу вспомнилось: неожиданная опала шефа СБП и его соратников-силовиков, морозец слухов о перевороте, Чубайс с трясущимся лицом требует ареста и суда над Коржаковым, орда либеральных приватизаторов, как бревно на субботнике, облепившая президента, с улюлюканьем, торопясь и отдавливая друг другу ноги, доволочившая его через ярмарки выборных митингов до Кремлёвского дворца, где, не приходя в сознание, обморочно покачиваясь, как подгнивший дуб, старый президент по-новому принял присягу на верность стране и народу. Кому что…