Переворот.ru
Шрифт:
Максимов встал, прошёл к окну. Пальцем раздвинул пластинки жалюзи.
— Вы, кстати, обратили внимание, какой смог на улицах? Просто ужасный запах! Мы-то с вами понимаем, что это не смог, а Смрад. Убийственная аура клоаки мегаполиса, где каждый ежесекундно страшится быть затоптанным себе подобными. Жить здесь невозможно. Ну посудите сами, сколько вы ещё протянете на такой теме исследований и с такими пациентами!
— В том и дело, что я не могу бросить пациентов.
— Аргумент для профанов, Николай Сергеевич! И вы, и я знаем, что они неизлечимо больны. Властолюбцы созданы для власти, как эти рыбки для воды. Среда нормальных людей им
Николай Сергеевич развернул кресло и оказался лицом к Максимову. Увидел лишь контур фигуры на переливчато синем фоне аквариума.
— Каждому воздаётся по вере. Вы же верите, что человек — самый мощный биогенератор на планете. Вот и станьте им!
— Это означает перестать быть человеком, — заторможено произнёс Коркин.
Максимов усмехнулся.
— Ну, я же человек.
— Сомневаюсь. Я совершенно не могу считать вашу псиматрицу. Такое ощущение, будто пытаюсь разобрать алхимический манускрипт. Какие-то знаки мне знакомы, но закодированный смысл полностью недоступен пониманию.
Он снял очки, устало потёр веки.
— А знаете, Николай Сергеевич, когда вас шарахнуло по голове властью? Обязательно нужно вспомнить. Тогда вы развяжете кармический узелок и станете полностью свободны. Вспомните! Хофбург, Копьё Судьбы… [35]
Николай Сергеевич вскинул голову. Воздух вдруг загустел, тёплой водой потёк в лёгкие, удушье замутило разум, глаза ударил синий прозрачный свет…
Ретроспектива
35
— Хофбург — венский музей-сокровищница династии Габсбургов; Копье Судьбы — артефакт, легендарное копье Лонгина, прервавшее крестные муки Христа. Более подробно о эзотерической истории и мистическом значении Копья Судьбы можно прочитать в книге Равенскрафта «Копьё Судьбы».
Вена, июнь 1994 г.
Чернокнижник
Ходить в музеи считается хорошим тоном. Просто не прилично, имея возможность, не посетить известный музей. Разделяющих эту истину столько, что в крупнейшие музеи выстраиваются многолюдные очереди. Зачем? Ну просто, чтобы потом сказать, что был, видел, впечатлён, мечтаю ещё раз…
Есть, конечно, особая категория людей, которые искренне испытывают потребность прикоснуться к прекрасному. Они идут в музей, как на свидание, с трепетом, надеждой на чудо и готовностью до конца дней хранить в себе краткий миг прикосновения к Божественному…
Николай Сергеевич Коркин, когда позволили финансы и сняли запрет на выезд как носителю совсекретной информации, посетил все значимые для его научной работы места: Луксор, мегалитические постройки Мальты и Британии, Иерусалим, Лангедок и прочие достойные внимания объекты парапсихологической активности человечества. Путешествовал не безмозглым туристом, а командировочным: адресно и с конкретной целью, имея в багаже знания, большие, чем скороговоркой выдают экскурсоводы. Знаниям недоставало одного — опыта личного
В Вену Николай Сергеевич приехал не ради Оперы, вальса и знаменитых венских пирожных. Он пришёл в Хофбург на встречу с Копьём Судьбы. Личный гороскоп указал нужную дату прикосновения к тайне, а интуиция подсказывала, что именно здесь, именно сейчас сотворится Судьба.
Он знал, что Копье являлось священным атрибутом иудейских царей, жезлом власти и магии. Копье повелел выковать первосвященник Финесс, как талисман силы иудейского народа. Его держал в руках Иисус Навин во время штурма Иерихона, им потрясал Ирод, отдавая приказ об истреблении младенцев. Став военным трофеем центуриона Гая Кассия Лонгина, копье оборвало жизнь Царя Иудейского из рода Давидова. Брызнувшая кровь Мессии исцелила центуриона от катаракты и освятила жало Копья. С тех пор живёт поверье, что тот, кто возьмёт копье в руку и назовёт своим, покорит мир. Он станет Царём царей и Бичом Божьим, исправит порок Творенья и завершит замысел Творца.
Минули Средние века, когда вера Христова служила индульгенцией насилию и убийству. В Новое время в легенду уже никто не верил. Копье заняло своё место среди тысяч военных доспехов, сомнительных реликвий и прочего исторического хлама, что неизбежно накапливался в кладовой старой монархии. Лишь двое не от мира сего Воителей мира потребовали себя Копье Судьбы. Наполеон после победы под Аустерлицем. И Адольф Гитлер после аншлюса Австрии.
Николай Сергеевич наизусть помнил переживания полунищего художника-неудачника Ади Шикельгрубера, впервые увидевшего Копье в Хофбурге.
«Долгие минуты я стоял, рассматривая копье, совершенно забыв обо всем, что происходит вокруг. Казалось, что копье хранит какую-то тайну, от меня ускользающую, однако мною владело такое чувство, будто я знаю о ней инстинктивно, не в состоянии проанализировать её смысл в своём сознании. Копье было чем-то вроде магического носителя откровения: оно открывало такие прозрения в идеальный мир! Это было, как если бы я столетия тому назад уже держал копье в руках и оно дало мне все своё могущество…
Воздух стал столь удушливым, что я едва был в силах дышать. Обжигающая атмосфера музейного зала, казалось, расплывается перед глазами. Я стоял один, весь дрожа, перед колеблющейся фигурой сверхчеловека — опасный и возвышенный разум, бесстрашное и жестокое лицо. С почтительной опаской я предложил ему свою душу, чтобы она стала инструментом его воли».
Николай Сергеевич выбросил из головы все мысли. Дождался, когда из зала выйдет последний праздношатающийся турист. Выровнял дыхание, сконцентрировался на третьей чакре, представив себе, что в солнечном сплетении нарастает яркий солнечный свет, распахнул сознание и шагнул к витрине.
Острый наконечник копья покоился на темно-красном сафьяне. Из круглого отверстия торчал гвоздь, некогда соединявший наконечник с древком. Гвоздь отвлекал внимание, казался совершенно ненужной, противоестественной деталью.
Николай Сергеевич сконцентрировал взгляд на остром кончике наконечника.
И темно-красный сафьян вдруг вспыхнул огненно-золотистым свечением. Показалось, что металл наконечника накаляется, излучая жар, от которого перехватило дыхание и стало жечь кожу лица.
Волна паники захлестнула сердце. Усилием воли Николай Сергеевич заставил себе не отпрянуть прочь. Медленно, неестественно медленно подался вперёд, в жаркую преисподнюю открывшегося ему видения…