Перевозчик душ
Шрифт:
– Если всё пойдёт по плану, то мы сможем пересечь мост. Эти двое прекрасная смена.
– Знаешь, я почти разучился чувствовать. У меня осталась лишь маленькая надежда. Если у нас ничего не выйдет, то туман поглотит всё. Куда ты её отправила?
– В Австралию. У меня там как раз нехватка опытных приносящих смерть.
– Это хорошо. В ближайшие пару лет они не должны встретиться. Пусть работает, набивает шишки, пару встреч с «чертями» ему организуем. Посмотрим, как он себя проявит. В качестве затравки бросим идею о том, что часть заработанной им энергии будет отправляться на поддержание девушки в тумане.
Харон замолчал
Глава 3. Последний рейс Петровича.
Граница тумана была явна видна впереди. Мы ехали молча. Петрович был погружён в свои мысли, и не торопился начать разговор. Я же немного волновался. Надвигающийся туман пугал своей неопределённостью. Границу мы пересекли как-то в моменте, вот мы ещё двигались по относительно живой местности, и вдруг белая пелена скрыла нас.
Сейчас я постарался лучше разглядеть окружающую действительность. Туман был повсюду. Это не удивляло, необычным было то, что он не просто висел в воздухе — он жил. Его молочные клубы переливались, как жидкий шёлк, иногда вспыхивая едва заметными оттенками серого и голубого. Он обволакивал всё вокруг, холодный и влажный, словно дыхание спящего гиганта. Иногда в его глубине мелькали тени — неясные, расплывчатые, но явно человеческие. Они шли куда-то, не замечая друг друга, и их шаги отдавались глухим эхом, словно звук, доносящийся из-под воды. А ещё были голоса. Шёпот, смех, плач — всё это смешивалось в единый гул, который то нарастал, то стихал, как волны прибоя. Даже звуки работающего двигателя не скрадывали эти звуки тумана.
Дорога, гладкая как стекло, вела только прямо. Никаких поворотов, только вперёд. Я начал замечать странности, которые не привлекли моё внимание при поездке на пассажирском сиденье. Дорога Отсюда не была вымощена камнями или асфальтом — её поверхность переливалась, как осколки разбитого зеркала. Под колёсами машины они звенели, словно стекло, и иногда казалось, что из-под них доносится шёпот. По краям дороги стояли фонари, но светили они не светом, а тенями, которые тянулись к машине, как руки. Время от времени в тумане появлялись очертания домов — старых, полуразрушенных, с пустыми окнами, похожими на глазницы. Они возникали из ниоткуда и так же внезапно исчезали, словно их никогда и не было.
– Держи, - наконец-то очнулся Петрович, он протягивал мне нечто напоминающее смартфон из моей жизни.
– Что это? – спросил я.
– Теперь уже твой личный коммуникатор. Бери и строй маршрут, а то так и будем здесь петлять.
Устройство удобно легло в руке. Матово черного цвета. Экран сливался с корпусом. Выглядел аппарат дорого и стильно.
– Чего застыл? Включай. Там кнопка справа на корпусе.
Стоило на неё нажать, как экран вспыхнул ярким светом, и на нём отобразился текст:
«Приветствую, Дмитрий. Поздравляю вас с зачислением в штат компании такси «Харон». Сегодня ваша первая ознакомительная поездка. Задача: доставить Александра Петровича Степанова к точке перехода. Стоимость триста единиц энергии души. Маршрут построен».
Текст пропал. Вместо него на экране отобразилась карта с движущимся курсором, обозначавшим нас. В принципе, отличий от современных существующих систем навигации я не наблюдал. Закрепив телефон на подставке, обнаруженной
– Странно, вроде дорога только одна, а мне повороты показывают, - озвучил я свои мысли вслух.
– Это не самое удивительное, что тебя ждёт. Запомни первое правило: никогда не откланяйся от маршрута. Это самое важное.
– Почему?
– «Черти» только этого и ждут. Они очень редко на Дорогу выходят, а вот по туману их хватает.
– Мне так никто и не объяснил, как они могут мне навредить?
– Смотри, у нас есть своеобразный пузырь с офисом, с жилыми помещениями, гаражом и прочими прелестями. Его функционирование поддерживает шеф. На это и уходит практически вся собираемая энергия. Чёрные же живут в тумане. Чтобы не стать его частью, они собирают остатки с теней. Но этого мало. Часто они перехватывают наших пассажиров, вернее, ваших, - Петрович грустно улыбнулся и продолжил, - У них нет комиссий, выпивают души они без остатка, усиливая туман и продлевая свою так называемую жизнь. Отклонишься от маршрута, нарвёшься на чёрных, как пить дать. Потеряешь пассажира, останешься без оплаты, машину они постараются сломать. До базы то доберёшься, но на ремонт потратиться придется, а то в следующий рейс она тебя не повезёт.
Петрович любовно погладил по спинке кресел и дверным ручкам, мне показалось, будто мотор отозвался на эти прикосновения довольными звуками.
– Она что, живая? – испуганно спросил я.
– Тут всё будто живое. Ты вот тоже не совсем мёртв. Сам подумай, двигатель на энергии душ работает. Отсюда и все метаморфозы.
– А за счёт чего мы существуем?
– За счёт воды и пищи, как и в жизни. Со временем тебе всё станет ясно. Вот ещё что, не трать заработанную энергию попусту. Поверь, соблазнов хватит.
Петрович умолк. В его глазах застыла какая-то грустная решимость.
– Не жалко уходить?
– Нет. Пора. Устал я. Знаешь, кого-то хватает на год, кого-то на век. Время здесь очень расплывчатое понятие. Рано или поздно все идут дальше. Мой момент настал. Ты слушайся её.
– Кого?
– Машину. Радио здесь живёт своей жизнью. Я ведь как понял, что ты в перевозчики годен.
– Как?
– Песню помнишь? Которая играла в момент, когда ты очнулся?
– «Харон»
– Вот-вот, это знак был, а потом светофор из ниоткуда. Они редко в тумане возникают, но правила, будь любезен, выполняй. Не остановишься на красный, маршрут потеряешь и сгинешь в тумане.
– Тебе было тут страшно?
– Страшно? — Петрович усмехнулся. — Нет. Пугаешься только в начале, когда не понимаешь, куда попал. А потом привыкаешь. Туман, тени, дорога — всё это становится частью тебя. Как дом. Хотя домом это назвать сложно. Скорее, тюрьма. Но тюрьма, в которой ты сам себе надзиратель.
– А что самое сложное было за эти годы? — спросил я, стараясь отвлечь его от мрачных мыслей.
– Самое сложное? — Петрович задумался.
– Наверное, видеть, как души теряют себя. Вот едешь ты, везешь человека, а он не может смириться. Орет, плачет, умоляет вернуть его обратно. А ты ничего не можешь сделать. Только слушаешь. Или вот ещё — когда везешь детей. Это самое тяжёлое. Они ещё ничего не понимают. Смотрят на тебя большими глазами и спрашивают: «А где мама? А когда мы приедем?», а ты не знаешь, что ответить.