Перевозчик душ

Исаев Дмитрий Николаевич

– Видишь то пятно света? – Петрович указал мне на круг около трёх метров диаметром, - Заезжай туда.

Я послушно направил машину в указанное место. Заехав границы светового пятна, остановился.

– Знаешь, а ведь в каждой религии присутствуют элементы язычества. Вот и круг этот. Оберег своеобразный, - Петрович пустился в философские рассуждения, - Помнишь «Вий» Гоголя?

Я кивнул.

– Там по сюжету ведьму надо было три ночи в храме отпевать. Три ночи Хома читал молитвы. В первую ночь труп выбрался из гроба и стал искать Хому. Догадливый бурсак очертил вокруг себя круг на полу — и нечистая сила ничего

не могла с ним сделать. После этого ведьма пыталась прорваться через круг, оберегавший Хому, в гробу, на котором она летала по церкви, но опять у неё ничего не вышло. На вторую ночь дело пошло страшнее: ведьма стала звать нечистую силу, и всю ночь Хома слышал скрежет когтей и удары крыльев. Понимаешь? Не кресты, не иконы оберегли от нечистой силы, а старый добрый языческий круг. Да Харон и сам из языческих мифов вышел.

Он замолчал. Я ждал, что ещё скажет мой пассажир, но он только с грустью смотрел на мост.

– Пойдём, Петрович, - наконец окликнул я его.

Вышел из машины и открыл дверь своему пассажиру. Повинуясь моим движениям он встал и направился следом за мной. Зов моста, как для себя я определил доносящиеся с той стороны звуки, стал сильнее.

– Спасибо тебе, Дим. Будь осторожен. Даже движение по маршруту не всегда безопасно. Слушай машину и радио, они много раз меня выручали. Верю, что сможешь девушку свою спасти и сам не сгинуть.

– Спасибо, Петрович, — сказал я, чувствуя, как комок подступает к горлу.
– Удачи тебе там, на той стороне. Ты заслужил покой.

Он кивнул, развернулся и пошёл по мосту. Его фигура постепенно растворялась в свете, который лился из глубины. Зов моста достиг уже каких-то ультразвуковых значений. затем я увидел вспышку света. Проморгавшись от нестерпимой ярскости, заметил, что мост пуст, звук зова стих. Сзади раздался гудок автомобиля. Я обернулся, машина призывно моргнула фарами. Поняв намёк я поспешил вернуться за руль. Мотор завёлся моментально. Навигатор построил маршрут возвращения. Я плавно тронулся и направил автомобиль в туман, следуя предложенному пути. За кругом света почувствовал, как что-то внутри меня сжимается. Это был конец пути Петровича и начало моего.

Глава 4. Первый самостоятельный выезд.

Я стоял в абсолютной тишине, вглядываясь на тот берег. Звуки стихли сразу же, как Петрович исчез в яркой вспышке света. Мрак сгущался вокруг. Разогнанная переходом белая пелена уже успела вернуться на свои места. Точка перехода была единственным пятном света во всём этом белом мареве, которое успело скрыть и очертания моста. Сзади раздался призывный сигнал. Обернувшись, увидел, что машина призывно моргает фарами. Больше намёков мне не потребовалось, стало понятно, что пора следовать в обратном направлении. Не теряя времени, я сел за руль. Двигатель отозвался приятным ровным звучанием на поворот ключа в замке зажигания.

– Маршрут построен, - раздалось уведомление коммуникатора.

Взглянув на предоставленную карту, я удивился. Дорога к гаражу была прямой, как стрела. Как такое могло быть, понять не мог. При поездке на точку перехода я точно помнил несколько перекрёстков и поворотов. Решив для себя, что нужно будет сравнить в будущем маршруты других пассажиров, я плавно тронулся

в обратном направлении. На первый взгляд, всё было как при поездке к точке перехода, но я заметил, что туман немного изменился. Он стал менее враждебным что-ли. Даже мелькавшие тут и там тени перестали меня пугать. Неожиданно заиграл приёмник:

Слушай, там, далеко-далеко, есть земля

Там Новый Год, ты не поверишь

Там Новый Год два раза в год, вот

Там снег, там столько снего,

Что если б я там не был сам

Я б не поверил, что бывает столько снега,

Что земля не видит неба

И звёздам не видать с вершин

Как посреди огней вечерних и гудков машин

Мчится тихий огонёк моей души

Песня группы «Високосный год» из старого сериала про водителей дальнобойщиков была одной из моих любимых и как нельзя лучше соответствовала моменту. Если мы не перевезём эти огоньки душ к мосту, то их уничтожат, забрав всё тепло. Если в моих силах этого не допустить, то я буду помогать. Тем более, что где-то здесь в тумане бродит душа той, что являлась смыслом всей моей жизни.

Приемник затих. Тишину вокруг нарушал только звук мотора и шелест шин по дороге. Туман начинал потихоньку рассеиваться. Я сверился с навигатором. Оказалось, что в своих размышлениях и не заметил, как мы практически добрались до гаража. Можно уже было различить очертания различных строений. Я расслабился. Даже не заметил, что был настолько напряжён. Всё-таки Петрович сумел меня накрутить. Максимальная концентрация сохранялась до самого конца. Теперь её сменяла усталость, голод и желание выспаться.

Границу, отделявшую туман от зоны таксопарка пересекли беспрепятственно. Хотя, на мгновение, чувство страха возникло. Не хотелось бы стать Гарри Поттером из второй книги и врезаться в барьер, но, слава высшим силам, всё прошло нормально. Сбросив скорость, я неторопливо поехал к дверям стояночного ангара. При моём приближении ворота открылись. Спокойно проехав к своему месту, заглушил мотор и вышел с удовольствием потянувшись. Ко мне подбежал незнакомый парень:

– С приездом. Заправляться будем? – спросил он меня.

– Да, давай до полного.

– Сделаем. Как техника? Не барахлит?

– Ты механик что-ли? – задал я ему встречный вопрос.

– Он самый. Степан, - представился он и протянул руку, - Ну так как машинка?

– Дмитрий, - я ответил на приветствие, - Без нареканий. Работает, как швейцарские часы.

– Вот и отлично. Если что-то будет нужно, обращайся.

Поблагодарив участливого паренька, я направился к выходу. Нужно было отчитаться о поездке, узнать, где тут кормят и где можно помыться и поспать. Вот странно, вроде умер, здесь только душа, а человеческие потребности никуда не делись. Надо будет об этом разузнать.

По территории парка сновали люди, въезжали и выезжали машины. Какой-то унификации техники не было. Я заметил и старенький «Плимут», и классические «Жигули», и чей-то чёрный «Мустанг». Неизменным оставался только цвет – чёрный. Не удивлюсь, если Харон был знаком с Генри Фордом, который однажды сказал: «Цвет автомобиля может быть любым, при условии, что он чёрный». Хотя такая палитра, как нельзя лучше соответствовала политики компании.

В офисе за стойкой администратора стояла всё та же женщина, что и при моём первом прибытии сюда. Память услужливо подкинула, что зовут её Людмила.