Перейти грань
Шрифт:
– Что он делает? – спросила Энн, кивнув в сторону Херси, который прошел на задний двор и смотрел поверх крыш города в сторону Зунда.
– Он готовится к съемке. Знаете, выверяет перспективу.
Она смотрела туда, где стоял Херси, а Стрикланд глазел на нее. Обернувшись к нему, она поправила ленту, которой были схвачены ее волосы на затылке, и по этому жесту он понял, что она ощутила его состояние.
– Оуэн должен вернуться в середине дня. Если вы сможете подождать до этого времени, я приготовлю вам ленч, – предложила она.
– Весьма признателен. Мы подождем,
Когда она направилась к двери, он окликнул ее:
– Вы не будете переодеваться, не так ли?
Она не поняла его вопроса.
– Вы останетесь в этом наряде, да? Нам хотелось бы заснять вас именно такой. Это кое-что говорит о вашей жизни.
Она задержалась на секунду возле двери, словно раздумывая, слегка улыбнулась, тряхнула головой:
– Очень жаль, но думаю, что я переоденусь. Извините.
– Все в порядке. – Стрикланд проследил, как она скрылась в доме, и прошел к тому месту, откуда Херси обозревал окрестности.
– У нее великолепное тело, – объявил Херси. – Следует ли нам подчеркнуть это?
– Она большая сладкая стерва, – произнес Стрикланд. – Давай подчеркнем это.
– Эй, – воскликнул Херси, – сдается мне, босс, что вы втюрились.
Поднявшись наверх, Энн обнаружила, что Мэгги, включив видеозапись рок-концерта, пытается писать письмо.
– Он странный малый, не так ли?
– Этот человек ужасно противный, – скривила рот Мэгги, когда Энн вошла к ней, и, схватившись рукой за живот, изобразила приступ тошноты.
– Он задавал тебе вопросы?
– Что-то в этом духе. Он спрашивал, где я учусь. И я рассказывала ему о доме и прочем.
Энн стояла, сложив на груди руки и прислонившись к косяку двери в комнату дочери.
– В этом нет ничего необычного. Но сам он странный человек, тебе не показалось?
– Он неотесаный. И отталкивающий.
– Интересно, почему они выбрали его? – проговорила Энн. – И что думает по этому поводу твой отец?
В спальне ее притянуло к себе зеркало. Откровенный взгляд Стрикланда не остался незамеченным. Подбоченившись, она рассматривала свой профиль. Бриджи обтягивали ее так, что могли лопнуть. От конной прогулки оставалось ощущение скованности и усталости. Подчинившись прихоти, она взяла лошадь и проехалась по маршруту в северной части округа Фэрфилд, который помнила еще со школьных лет. Там она научилась держаться в седле.
Сама себе она не понравилась. Вялая, слегка отяжелевшая от дневного сидения за столом и вечернего потребления вина. Присев на кровать, она вступила в борьбу с сапогами, никак не хотевшими сниматься. Когда же ей наконец удалось с ними справиться, она повалилась на бок в полном изнеможении. Не раздеваясь, она подтянула колени к подбородку и провалилась в сон.
Позднее, выйдя из душа, она услышала голос Оуэна, доносившийся снизу из кухни. Одевалась она тщательно и долго, словно не желая покидать тихий полумрак своей спальни ради мужского общества внизу. «В то же время, – думала она, – на интервью следует поприсутствовать». Оуэн был красноречив, но порой слишком прямолинеен и совсем нерасчетлив. «Будет лучше, – решила Энн, – если я окажусь
Прежде чем спуститься, она снова взглянула в зеркало. На этот раз она предпочла брюки, делавшие ее по-девичьи стройной, белую блузу и ожерелье из жемчуга – целомудренный и неподкупный наряд. В последний момент она решила поднять волосы и надеть висячие серьги, которые придавали ей несколько театральный вид и бросали вызов Стрикланду со всеми его камерами. В голове мелькнула мысль, что теперь ей часто придется появляться на публике. Иногда ей даже удавалось получать от этого удовольствие. В любом случае она была настроена терпеливо сносить все и быть на высоте задуманного Оуэном предприятия.
Она обнаружила их в гостиной среди нагромождения припасов, заготовленных для плавания. Ее муж сидел в кресле у окна, залитый светом. Стрикланд развалился на диване у противоположной стены. Свет шел от софита, спрятанного за ширмой. Прием был известен ей еще с тех времен, когда она позировала подростком. Завидев ее, Стрикланд тут же встал.
– Эй, идите сюда.
– Увольте, я не хочу появляться в вашем фильме, – запротестовала она.
Стрикланд умоляюще воздел руки кверху, а затем безвольно уронил их.
– Вы не хотите сниматься в фильме? Тогда мы не поняли друг друга.
– Я только хотела сказать, что, уж если вы снимаете Оуэна, вы должны сосредоточиться на нем.
– Я приветствую ваши мотивы. Но позвольте мне самому беспокоиться о том, что я снимаю. Мне бы хотелось, чтобы здесь вы были вместе.
Слегка покраснев, она села рядом с мужем. В этот момент Оуэн подмигнул ей.
– Не позволяйте ей командовать, Рон, – предупредил он Стрикланда.
– У вас невозможная жена, – заметил Стрикланд. – Она даже не захотела остаться в той одежде, о которой я просил ее.
– О Боже, – вздохнул Оуэн, – вы собираетесь диктовать, как нам одеваться для съемок?
– Конечно, – был ответ.
Он снимал Брауна уже около часа, пытаясь ухватить суть. Это он проделывал с каждым своим персонажем и любил говорить, что все они были для него одинаковы. Браун держался абсолютно уверенно, что, разумеется, оказывало ему огромную услугу при продаже яхт провинциальным дилетантам. Но вот насколько это соответствовало его внутренней устойчивости – еще надо было разобраться. «Очевидно, – думал Стрикланд, – Браун всегда чувствовал себя самым остроумным и самым красноречивым в любом окружении. В этом нет ничего странного, если учесть, в каких кругах Браун проводит свое время».
Эти размышления помогли ему кое-что «откопать» в Брауне и побудить того высказаться. Браун формулировал:
– Мне кажется, что большинству из нас так и не удается узнать за всю жизнь, из чего мы сделаны. Эта страна нас слишком балует. В наше время человек может прожить всю жизнь, ни разу не испытав себя на прочность. А это стыдно.
И еще:
– Море – это крайняя черта. Находясь там, вы имеете элементарное: день и ночь; океан и небо; свою лодку и себя. Это ситуация, когда вы во всем от начала до конца рассчитываете только на себя.