Период распада
Шрифт:
– Вот как уплетает! Молодой организм! – усмехнулась она и потянулась за пачкой сигарет.
– Ты вкусно готовишь, что я могу поделать? – ответил Миша с набитым ртом.
– Вкусно готовишь, – передразнила его Катя, затянулась и, выдохнув дым кверху, как-то пристально посмотрела на Юлю. – Получается, в институте познакомились?
– Я же тебе рассказывал.
– Ты, оболтус, мне так, вкратце описал. Я хочу у девочки узнать.
Юля рассказала, как ей написал Миша, как он потом пришел с утра с розой.
– Бывшая жена выдворила его, считай, на улицу, – Катя покачала головой и злобно покосилась куда-то в сторону: – Парню нужна была помощь.
Юля кивнула.
– А у нас тут комната… Вот такая дрянь… Ну ничего, Мишань…
Катя переглянулась с Мишей и подмигнула ему. Юля удивилась, что такие близкие доверительные отношения могли сложиться между взрослой женщиной и молодым парнем. Катя, наверное, так реализует свой невостребованный материнский инстинкт, ведь детей, насколько было известно Юле, у них с мужем не было.
После Катиных слов повисла неловкая пауза. Но, к счастью, в кухню тут же вошёл пожилой мужчина. Спортивные штаны еле держались на его костлявой талии, в них была заправлена футболка из синтетики, она была вся в катышках. Его русые волосы казались тонкими и сальными и блестели в свете люстры. В худощавых, но неожиданно жилистых руках он держал пачку сигарет и зажигалку.
– Здравствуйте, – сказал он мягко и посмотрел на Юлю большими голубыми глазами.
Юля поздоровалась.
– Ром, уйми Боба. Иначе я ему сейчас бошку разможжу. Чего он разлаялся? – обратилась к мужу Катя.
– Ничего-ничего, – сказал Роман Маркович, говорил он спокойно и как будто с иронией, а глядел с хитринкой. – Сейчас дам ему поесть, и он уймётся. Мне знаешь что?
Катя сморщила лоб и наклонила голову, мол, что ещё.
– …Леонидыч звонил. Говорит, что подарок тащат огромный. Я говорю, вы чего там удумали? Слона подарить решили? – Роман Маркович посмеялся, отрывисто, словно закашлялся. Всё это время, пока стоял у входа, он норовил засунуть в рот сигарету, но всякий раз не доводил её до рта, рука подвисала на уровне груди.
– Передай Витьке, что не надо мне подарков, – сказала Катя, по её лицу скользнула улыбка, и Юля поняла, что это всё то же грозное кокетство, которым она приправляла все свои слова. – Ладно, иди. Я сама Галине скажу.
Катя махнула рукой на Романа Марковича, и тот послушно скрылся за дверью. Она потянулась к подоконнику за телефоном и, достав его, начала там набирать сообщение, приговаривая:
– Это сегодня у нас друзья собираются… По случаю моего дня рождения…
– Ой, я не знала, – Юля смутилась. – Поздравляю вас!
– Не, не сегодня
– У Кати уже был. Во вторник, – объяснил Миша.
– Решили собраться в субботу, посидеть. Так всем удобнее, – Катя наконец отложила телефон и заговорила быстрее. – Все свои. Миш, ты всех знаешь… Витька с Галей, Скворцовы, Максим с Леной… Шершеневич, наверное, будет… И вы…
– Спасибо, но я, наверное, не смогу, – смутилась Юля и выразительно посмотрела на Мишу, мол, помоги мне отмазаться. Они с Мишей собирались поехать к ней и субботний вечер провести вместе.
– Я тоже поеду. С Юлей, – улыбаясь, ответил Миша, и посмотрел на Катю.
– Уедешь? – она подняла обе брови.
– Да.
– А я думала, ты поможешь мне тут. Ладно, езжай. Когда ещё, если не в вашем возрасте… Потом, знаете…
Катя начала суетливо собирать со стола тарелки. На последних её словах на кухне снова появился Роман Маркович и, притулившись у дверного косяка, стал наблюдать за женой с той же иронией во взгляде, с которой, кажется, глядел всегда.
– …в пятьдесят четыре совсем другая жизнь начинается, – продолжала Катя.
Роман Маркович усмехнулся.
– …Совсем другая жизнь, – сказала она, а потом каждое слово повторила, но уже с особой интонацией. – Совсем… Другая… Жизнь…
– Ай, Кать, – усмехнулся Миша, с тревогой наблюдая за её беготней между столом и раковиной. – Чего ты?
– Какая я тебе Кать? – с наигранным возмущением ответила Катя. – Я уже взрослая девочка. Тётя Катя… Екатерина Борисовна, вообще-то… Ты на работе, мне смотри, не катькай!
Она закинула тарелки в мойку и на снова чистый стол с грохотом водрузила миску с тестом.
Наблюдая за Катей, Юля испытывала трепет. Она была такой неожиданной в своём поведении, невозможно было предсказать, загрустит или развеселится она в следующую минуту, и вообще, серьёзно ли она сейчас с тобой говорит или шутит, взгляд у неё был неизменно строгий.
Юля заметила, что Катя, говоря с ней, часто смотрела не на неё, а как бы на макушку, и вначале её это смутило, но постепенно она стала к этому привыкать, как привыкла и к непредсказуемости и резкости в выражениях.
– Давайте помогу, – подскочила Юля.
– Конечно, давайте. Вместе быстрее сделаем. И оболтус пусть помогает, а то расселся как султан.
Катя сделала вид, что замахивается дать Мише подзатыльник.
– А где руки помыть? – спросила Юля.
– Вон, иди девочке покажи, туалет где.
Миша пошёл на веранду, и Юля за ним. Туалет – пластиковая дверь в дальнем углу веранды. Там помещались душевая кабина, унитаз, раковина с пластиковым зеркалом, но едва поместились Миша и Юля. В туалете было холодно, и от их движений хрустела пластмасса на стенах и полу, точно в жилище Барби и Кена.