Пёрл-Харбор, 7 декабря 1941 года - Быль и небыль
Шрифт:
Трумэн не ответил, сославшись на то, что у него есть документы, подтверждающие обвинение. Учитывая большой политический резонанс Пёрл-Харбора, военный и военно-морской министры дали указание вести новые расследования, назначенные в соответствии с июньским решением конгресса, в глубокой тайне.
А в это время шла напряженная кампания по выборам президента. Рузвельт баллотировался в четвертый раз. Республиканцы гремели словами, определенно подбираясь к Пёрл-Харбору. 30 августа публицист Р. Юз уподобил положение Киммеля и Шорта делу Дрейфуса во Франции. "Дрейфус провел на Острове Дьявола четыре года. К декабрю Киммель и Шорт проведут в чистилище три года. Правительство прячет концы в воду. Конечно, если будет избран Томас Е. Дьюи, полетят пух и
– Н. Я.)".
Посвященным в правительстве было не до шуток. Они боялись превращения вопроса о Пёрл-Харборе в предмет борьбы на выборах. В этом случае неизбежно всплывет история с дешифровкой японских сообщений, а "розовый код", как и некоторые другие, Япония в 1944 году все еще использовала. Последствия всего этого для ведения войны были бы неисчислимы. Дж. Маршалл в совершенно секретных письмах, доставленных доверенным офицером, уведомил об этом Т. Дьюи. Тому деваться было некуда. Генерал заверил его, что содержание писем известно еще только главкому ВМС адмиралу Э. Кингу. Обласканному доверием Дьюи оставалось браниться в пространство в присутствии посланца Маршалла: "Будь я проклят, если поверю, что япошки все еще используют эти два кода!" - и обещать не касаться публично споров по поводу Пёрл-Харбора{323}. Свое обещание Дьюи сдержал. Избирательная кампания 1944 года прошла без использования республиканцами в политических целях Пёрл-Харбора. Они проиграли. Впрочем, едва ли Дьюи поздоровилось, если бы в разгар войны он открыл тайну "чуда"!
Только 1 декабря 1944 года от имени военного и военно-морского министров были опубликованы краткие сообщения об итогах работы следственных комиссий армии и флота. Г. Стимсон заключил: "В любом случае собранные ныне доказательства не оправдывают возбуждения судебного дела против какого-либо офицера в армии". Военно-морской министр Дж. Форрестол добавил: "Собранные доказательства не оправдывают суда военного трибунала против лица или лиц, находящихся во флоте". Оба министра также довольно туманно сообщили, что были допущены ошибки не только на Гавайских островах, но и некоторыми сотрудниками военного и военно-морского министерств{324}. До опубликования полных текстов докладов комиссий о причинах катастрофы в Пёрл-Харборе можно было только гадать. Однако стало ясно одно - виновников нужно искать не только на Гавайских островах.
Шло время. Наконец сложила оружие Япония, и 29 августа 1945 года Г. Трумэн устроил пресс-конференцию в Белом доме. На столе перед собравшимися корреспондентами возвышалась груда документов - многочисленные экземпляры текстов докладов следственных комиссий военного и военно-морского министерств. Объем каждого экземпляра, отпечатанного на ротаторе, составлял более 400 страниц. Трумэн сообщил, что он передает документы печати, заметив, что "полностью доверяет искусству, энергии и компетентности всех наших военных руководителей - как армии, так и флота". Президент скромно признался, что не читал докладов. Толпа корреспондентов, с трудом сдерживавшая нетерпение, не слишком внимательно выслушала краткую речь. Едва он кончил, как представители печати, энергично работая локтями, бросились к столу. В мгновение ока стол опустел, корреспонденты разъехались по редакциям.
На следующий день газеты посвятили первые страницы поспешному анализу преданных гласности документов. Оказалось, что не менее девяти раз катастрофу Пёрл-Харбора расследовали, а именно: военно-морской министр Ф. Нокс в декабре 1941 года; комиссия О. Робертса; следственная комиссия военного министерства, назначенная в соответствии с решением конгресса 13 июня 1944 года; следственная комиссия
Трумэн понял, что допустил промах. На следующий день он созвал новую пресс-конференцию, на которой заявил: "Я прочитал доклады очень внимательно (более 400 страниц за сутки!
– Н. Я.) и пришел к выводу, что все это результат политики, которую проводила сама страна. Страна не была подготовлена. Каждый раз, когда президент пытался провести программу военной подготовки через конгресс, ее урезали. Когда бы президент ни выступал с заявлением о необходимости подготовки, его предавали анафеме. Я думаю, что нужно винить страну в целом не менее, чем любого человека, за то, что произошло в Пёрл-Харборе"{325}. Виновны все без исключения американцы! Заявление Г. Трумэна еще более запутало дело.
6 сентября 1945 года лидер большинства в сенате сенатор А. Баркли предложил создать объединенную комиссию конгресса для расследования обстоятельств японского-нападения на Пёрл-Харбор. Предложение было единодушно поддержано в обеих палатах. Объединенной комиссии конгресса предстояло внести ясность. Комиссия состояла из пяти сенаторов и пяти членов палаты представителей. Господствовавшая партия в конгрессе демократическая - позаботилась, чтобы большинство в комиссии принадлежало ей - на шесть демократов четыре республиканца.
Объединенная комиссия конгресса по очевидным причинам не могла игнорировать выводы предшествовавших расследований. Обнародование докладов следственных комиссий армии и флота объяснило, зачем после их продолжительной работы потребовалось еще поручать адмиралу Хевитту и старшим офицерам Кларку и Клаузену снова заниматься Пёрл-Харбором. Оказалось, что следственная комиссия флота пришла к выводу: Киммель и Шорт работали в тесном контакте, "каждый из них знал о мерах, предпринимавшихся другим для обороны Пёрл-Харбора. Всего этого было достаточно в интересах дела". Планы Киммеля были "здравыми", нельзя предавать суду ни одного офицера, ибо "нападение при тогдашних условиях нельзя было предотвратить. Когда оно произойдет, предсказать было нельзя". Но вот адмирала Старка следственная комиссия осудила, указав, что он не предоставлял Киммелю имевшиеся у него данные, "особенно утром 7 декабря"{326}. Примерно таким же образом следственная комиссия армии обошлась с генералом Маршаллом. Коротко говоря, впервые ответственность за Пёрл-Харбор была возложена и на Вашингтон.
Вот министры Стимсон и Форрестол и приказали своим подчиненным провести дополнительные служебные расследования, дабы смазать эти выводы. Те не очень преуспели. Как записал в своих выводах адмирал Хевитт, расследовавший вместе со специальным помощником военно-морского министра Дж. Соннетом мутные дела, связанные с "чудом" и прочим: адмиралы Киммель и Старк "не проявили, особенно в период с 27 ноября по 7 декабря 1941 года, высокого понимания проблем, необходимого для осуществления командования, приличествующего их рангу и обязанностям"{327}.
Из материалов следственной комиссии флота предстал Киммель во всем блеске оскорбленной чести военного моряка. Он четко и ясно излагал свои мысли, безмерно возмущаясь коварством Вашингтона. Как и следовало ожидать, гранитной основой теперь уже не защиты, а нападения Киммеля было сообщение ему Саффордом о "чуде". Неду Киммелю навсегда запал в память "бешеный гнев отца" после разоблачений Саффорда: "Ей-богу, он превратился в тигра!" С несколькими юристами и преданными офицерами Киммель подготовил внушительную документацию, оправдывая свои действия в канун Пёрл-Харбора и понося Вашингтон.