Пермский Губернский. Виват
Шрифт:
— НЬЯХ-Х-Х-Х!!!
* * *
Интересно, мог ли Ворон в теории оказаться Ультиматом?
Аромат, конечно, похож, но, как будто немного другой. Может быть, это, какая-то новая форма? Гибрид, или ещё, что-то типа того? Мегард любил экспериментировать, и кто знает — кого он там ещё «намешал» в своих пробирках?
Корабль явно принадлежал Пантеону. На нём даже символика была наша — со знаками в виде молний, которые я ещё перепутал с символом местных супергероев —
А значит, что тут, по идее, уже произошёл захват. Только если этот корабль, конечно, не угнали. Но, что-то я подобного не припомню.
Доехав до больницы, мы с Семёном поднялись на четвёртый этаж.
— И, что ты будешь делать с этой штукой? — поинтересовался кот, семеня за мной.
— Сдам в металлолом.
— СЕРЬЁЗНО?!
— Нет, конечно! Подумаю, как вытащить эту штуку оттуда. А, затем отвезём её на «Арес». Что-то мне подсказывает, что там она точно будет в безопасности. К тому же, может быть, живой кристалл в курсе, чем она является?
— Точно! До сих пор не могу поверить, что у нас в подземельях живёт представитель кремниевой жизни! Это… так круто. И очень необычно.
Да уж, дорогой кот, знал бы ты, сколько разных видов разумных существ в галактике. Есть даже раса разумных голубей — рахонса. Правда, они не очень дружелюбные. В основном — матерятся на местном наречии и стараются тебя обгадить. Гостеприимство у них не в ходу.
— А то, что у нас почти каждый день по всему миру раскрываются Трещины из других миров, и оттуда выползают жуткие монстры — тебя уже не удивляет?
— Почему… Просто, Трещины — они уже, как свои. Родные, можно сказать! А тут — говорящий кристалл. Кстати, помнишь, ты спрашивал — не обидно ли мне, что Деда Гавр, ничего не рассказывал?
— Помню.
— Знаешь… Теперь мне кажется, будто я — слукавил. Он же столько всего сделал! Столько всего открыл! А я… Я про это, ничего не знал. Как будто чужой… Как будто всё, что мы с ним прожили — фигня на постном масле. И после этого, ты ещё спрашиваешь, почему я переживаю, что в будущем придётся начинать с нуля? Вот из-за такого отношения.
— Слушай, вот все говорят, что он изменился перед боем с Человеком-Кометой. Ты сам-то это видел?
— Увы… На тот момент Деда Гавр передал меня Сане. Ну, то есть, твоему отцу. Мы немного отдалились за те несколько лет, однако я замечал его странное поведение. И Ириска тоже. Но тогда я не придал этому особого значения… Стыдно признавать, но я даже в тюрьму к нему не ходил. Саша был так расстроен и обижен на отца… Но я, почему-то, поверил Николаю Константиновичу. Может быть… раз все эти Трещины, монстры и космические корабли в виде пончиков существуют — то есть и сущности, которые способны подминать под себя тела людей?
— Может быть. Я этого не знаю.
Едва мы подошли к палате Князева, как дверь распахнулась, и в коридор вышел высокий дедок. Худощавый… С длинной седой бородой и очень уставшими глазами. Одет он был в старый поношенный свитер «AC\DC»,
Дедок внимательно посмотрел на меня, и я почувствовал удивление, опасение, надежду и… облегчение? Странно.
Так мы молча и прошли мимо друг друга. Лишь Семён слегка озадаченно посмотрел дедку вслед.
Открыв дверь, я заглянул в палату. Георгий Викторович сидел на койке и внимательно изучал, что-то в мобильнике.
— О! Фёдор! — обрадовался он: — Как хорошо, что ты пришёл!
— Ага. — я поставил бумажный пакет из «Мака» на тумбочку: — Четыре чизбургера, картофель фри средний с сырным соусом и шесть куриных наггетсов с кисло-сладким соусом. Всё, как ты просил.
— Ой, как же я тебе безмерно благодарен! — Князев тут же накинулся на пакет и принялся уплетать чизбургеры за обе щеки: — М-м-м… Пища богов!!!
— Вижу, у тебя были гости? — поинтересовался я.
— Конечно! Артов был очень удивлён, что я всё ещё жив. А я даже испугался, что он сейчас вытащит пистолет с глушителем и проделает во мне пару дырок. Прямо, как в кино! Но, нет… Посидели. Поговорили. Он уж очень переживал, о чём именно я тебе успел рассказать.
— Погоди… Артов — в смысле, Ксюшин отец?
— Колян? Не-е-ет! Ты, что? Мы с Коляном — терпеть друг друга не можем ещё с девяностых годов. Он тогда ещё парнишкой был. Сколько? Лет тридцать с копейками ему тогда было… В общем, не помню, что именно послужило причиной нашего вечного противостояния. То ли он ревновал ко мне своего отца. То ли ещё, что… Но он вечно меня поносил.
— Выходит, это был… младший?
— Средний. Стасяо-сан. — кивнул старик, продолжая уплетать чизбургеры: — Господи! Как же вкусно…
— А, чего он такой старый?
— Нашёл, что спросить! Мерлин же потерял всю семью в том теракте. Я тебе рассказывал! Вот и постарел. Не выглядит он на шестьдесят, скажи же?
— Лет на семьдесят — восемьдесят…
— Ага! Колян-то его моложе смотрится! Весь такой на спорте. Красивый. Молодой! Две дочки и сын. Правда, сынишке вроде лет пять всего. А вот дочки у него — ой, до чего красивые! Средняя очень активная. Поступила в Питер! В престижный институт. Сейчас уехала учится. Стасяо-сан, ну пипец, как горд за неё! А вот старшая — затворница. Очень нелюдимая. Стасяо-сан переживал, что никогда она друзей себе не заведёт. А сейчас, мол, Колян её, на некий опасный эксперимент отправил.
Знаем мы этот эксперимент. Так сказать — сами его и организовали.
— Слушай… Ты же понимаешь, зачем я здесь? — поинтересовался я.
— Конечно же, чтобы проведать старого друга твоего дедушки!
— Смешно. Я пришёл, чтобы поговорить об «Аресе». И о других очень важных вещах, пока ты жив.
— Ох… Мерлин слёзно просил, ничего тебе не рассказывать. Но я не давал обещание. Потому, давай поговорим, пока меня не убили.
— Никто тебя не убьёт. Только если сам с голодухи откинешься.