Пермский Губернский. Виват
Шрифт:
Однако, со временем я понял, что у всего есть исключения, которые постепенно превращаются в правило, а затем эволюционируют в истину.
99% гуминитов ставят жизнь своего потомства — превыше своей. И я сам это неоднократно видел.
Поначалу, внутри меня просыпались самые отвратительные чувства. Скорее всего, это было сродни зависти. Мол, как такое возможно, что родитель просто тебя любит? Не использует тебя, как функцию… Не видит в тебе шестерню для своего огромного механизма.
А просто любит, потому что, ты — есть. Просто, потому что существуешь на этом свете.
Но с возрастом и эта рана зарубцевалась.
— Мерлин умолял меня. Слёзно просил, чтобы я вернулся к нему под крыло. — произнёс Князев, и подбросив куриный наггетс в воздух, словно пёс перехватил его прямо в полёте: — Обещал любые деньги. Любые условия! Но я пошёл в отказ…
— Ради внука друга?
— Что? Не-е-ет. Прости меня, Фёдор. Но я — обычный человек, который всегда ищет хоть немного выгоды. Да и будем откровенными — он пришёл первым. Вот если бы ты навестил меня раньше, и мы бы с тобой договорились — другой разговор. А тут… Дело даже не в деньгах или друзьях. Просто, Мерлин надломился двадцать четыре года назад. Стал… другим. Конечно, не так жёстко, как Гаврюхинский, но тоже мало приятного. И та лаборатория в Доме Щукина — лишь в очередной раз показала, на что способен надломленный человек. Мерлин ищет спасения для дочери! Он изо всех сил старается излечить её страшный недуг. Говорят, он держит её в темнице. В специальной камере! Оно и понятно… Все «Пятьдесят пятые» страдали от обширных некрозов и гангрен. Стыдно признавать, но мы разработали полную лажу! В фильмах про зомби показывают, что там вечно бродячие трупы. Но на самом деле — это нереально. Мёртвое тело очень быстро разлагается. Любое повреждение мышц — хана. Любое повреждение или закупорка сосудов — тоже хана. Конечно, в теории они не должны были чувствовать боль. И в целом, должны были следовать только приказам создателя. Однако у всех «Пятьдесят пятых» в итоге сохранялось сознание. Это был реально оживший труп. Возможно, у них нет такого широкого спектра эмоций, как у нас… Но тем не менее — они те же люди. Только, постепенно гниющие.
— Хорошо. И, какой срок годности у «Пятьдесят пятого»?
— Если без вранья, то максимум — пять лет. Затем тело непоправимо разрушается и поддерживать его специальными сыворотками уже не выйдет. У всего есть ресурс! И тем более, у тела человека.
— А если его дочь всё ещё жива, то… каким образом?
— Я же тебе рассказывал в нашу первую встречу. Инъекция прототипа «Омни» восстанавливает клетки. Девчонка, как бы… даже растёт и стареет, практически, как человек. Но если эти инъекции прекратить — счёт пойдёт на дни. А может быть, и на часы.
— Погоди, а как же пять лет?
— Так, она уже давно свой срок прожила. Я ж говорю тебе — ресурс тела очень ограничен. Особенно, если мы говорим про «Пятьдесят пять». А пожар в Доме Щукина, судя по всему, уничтожил весь свежий запас инъекции. Так что, его дочь на грани смерти. Но судя по тому, что Мерлин не прибегнул к угрозам… у него есть запасной план.
— Слушай… А ты же можешь разработать этот «Омни»?
— Могу. Тем более, с твоими правами из «Ареса» можно раздобыть формулу. Дай мне четыре дня, несколько литров кофе, четыре пачки хороших сигарет, и я всё сделаю.
— А кровь?
— И кровь. — кивнул старик: — Только вот, зачем тебе сыворотка? Как я понял… Вы с Мерлином — не очень хорошие друзья?
—
— Хо-хо-хо! Ничего себе! — расхохотался Георгий Викторович: — Весь в своего дедушку. Он тоже был тем ещё хитрецом. За что его обожал старший Артов, так это за смекалку и хитрость. Нет, Гаврюхинский был добряком! Очень светлый человек… Но умел, когда надо — включить хищника.
— Так, ты со мной? — поинтересовался я, глядя на старика.
— С тобой. На все сто процентов. — честно ответил Князев: — Мне больше не кому клясться в верности. Да и друзей у меня не осталось.
— А, как же Коновалов? — удивился я.
— Разве он ещё жив?
— Да. Были у него не так давно. Он передал мне блокиратор моего деда. Чудная штука, попрошу заметить! Влияет и на ньюмитов, и на магов.
— Помню-помню. — кивнул Князев: — Но если Дима ещё жив, то я хотел бы с ним увидеться! Не знаю, таит ли он на меня злобу… Но хотя бы извинюсь.
— Съездим. Кстати, когда тебя выписывают? — поинтересовался я.
— Думаю, что уже завтра. Только вот, насчёт ошейника… Мерлин — опасный человек. Уверен, что стоит рисковать?
— Я пока, ни в чём не уверен. Просто размышляю о планах на будущее. Чем дочь — не рычаг для давления?
— Рычаг-то — рычаг. Никто не спорит. Как бы Мерлин нас в итоге не обвёл вокруг пальца?
— Я обдумаю, как подстраховаться. Так… Тут всё? — уточнил я, указав на планшет.
— Абсолютно! Все фамилии. Все имена. И даже даты! Не удивляйся, если увидишь знакомых. — улыбнулся Георгий Викторович: — Под программу попало много пермяков.
— Что ж. Ладно. Ещё раз — спасибо!
Попрощавшись с Князевым, я вышел в коридор. Бычки-телохранители тут же вытянулись по струнке.
— Кстати, во сколько у вас пересменка? — спросил я.
— В семь часов вечера, Ваша Светлость. — отрапортовал один из рогатиков.
— Понял. А, где Семён?
— Вон он. — бычок указал на толпу молоденьких медсестёр, которые сидели на корточках вокруг неопознанного тарахатящего объекта.
Наглый мохнач завалился на спинку, и выставив пузико, принялся неистово мурчать, притворяясь обычным котом. Конечно же, девчонки не смогли пройти мимо и принялись наглаживать его.
Семён, как истинный кайфырь, аж закрыл глаза от удовольствия.
— Что вы тут устроили?! — в коридор выскочил главврач — тонюсенький мужичок в квадратных очках. Однако, несмотря на свою комплекцию, орать он умел. Одного голоса было достаточно, чтобы юные девы разлетелись в разные стороны, как напуганные голуби в парке.
Кот резко перевернулся и принял позу сфинкса.
— Дожили… — обречённо вздохнул главврач: — Кто запустил в больницу животное?
— Но-но! — возмутился кот: — Вообще-то — я бывший французский аристократ.
— Тьфу ты! А… Господин Осокин. Это ваше?
— Моё. — кивнул я.
— Тогда, ладно. — главврач хотел добавить, что-то ещё, но резко передумал и удалился восвояси.
— Ты, чего тут кайфуешь? — возмутился я.
— Просто лежал. Они сами подошли. Бычки не дадут соврать. Правда? — кот зыркнул на охранников.
— Да, Ваша Светлость! Он действительно просто лежал. — согласились бычки.
— Смотри мне… — я пригрозил ему пальцем: — Князев нам нужен живым. И если я оставляю тебя снаружи — ты должен бдеть.