Пернатый змей
Шрифт:
Кэт, раскрыв глаза от изумления, слушала страстную речь молодого человека. Когда он закончил, она рассмеялась.
— Я считаю, вы чуточку увлеклись, — ответила она уклончиво.
— Да! Верно! Верно! Но как хорошо — быть увлеченным! Как прекрасно, когда что-то тебя увлекает! Ах, я так рад!
Последние слова он произнес с особо резким французским акцентом и вновь склонился над тарелкой. Он был худ и бледен, но в нем бурлила бешеная энергия.
— Понимаете, — сказал молодой Гарсиа, обратив к Кэт большие, сияющие черным блеском глаза и с вызовом, но вместе и застенчиво глядя на нее, — мы должны что-то сделать для Мексики. Если мы не сделаем, она вымрет, да? Вы говорите, что
— Почему Мексика должна вымереть? — возразила Кэт. — Тут повсюду множество детей.
— Да. Но по последней переписи, произведенной при Порфирио Диасе{21}, в Мексике было семнадцать миллионов людей, а по прошлогодней — только тринадцать. Может, подсчет был не очень точный. Но все равно, на четыре миллиона меньше, за двенадцать лет, а через шестьдесят мексиканцев вообще не останется: будут одни иностранцы, которые не умирают.
— Цифры всегда врут! — возразила Кэт. — Статистика всегда вводит в заблуждение.
— Может, два плюс два и не четыре, — сказал Гарсиа. — Не знаю. Но знаю, что два минус два дает ноль.
— А вы тоже считаете, что Мексика может вымереть? — обратилась она к дону Рамону.
— Что ж! — ответил он. — Это возможно. Вымрет или американизируется.
— По мне, опасность американизации вполне реальна, — сказал Оуэн. — Это будет ужасно. Едва ли не лучше будет ей вымереть.
Оуэн был настолько американцем, что не мог не сказать подобное.
— Но, — сказала Кэт, — мексиканцы выглядят такими сильными.
— Они сильные, чтобы носить тяжести, — сказал дон Рамон. — Однако легко умирают. Они едят скверную пищу, пьют скверные напитки, и смерть их не волнует. У них по многу детей, и они их очень любят. Но когда ребенок умирает, родители говорят: «Ах, он будет ангелочком в раю!» Так что они не расстраиваются и чувствуют себя так, будто получили подарок. Порой мне кажется, что они радуются, когда их дети умирают. Порой мне кажется, что они были бы не прочь отправить всю Мексику en bloc [39] в рай или что там находится за вратами смерти. Там им было бы лучше.
39
Целиком (фр.).
Повисла тишина.
— Как печально вы смотрите на все, — огорченно сказала Кэт.
Донья Изабель отдавала быстрые распоряжения слуге.
— Всякий, кто знает Мексику не поверхностно, печален! — довольно напыщенно сказал Хулио Туссен поверх своего черного галстука.
— Ну а мне, — подал голос Оуэн, — Мексика, напротив, кажется веселой страной. Страной веселых, беспечных детей. Или, скорей, они были бы веселыми, если бы с ними обращались должным образом. Если бы у них были удобные дома и чувство настоящей свободы. Если бы они чувствовали, что их жизнь и их страна принадлежат им. Но они столетиями находились во власти чужаков, и не удивительно, что их жизнь не стоит и гроша. Естественно, что им все равно, что жить, что умереть. У них нет ощущения свободы.
— Для чего им свобода? — спросил Туссен.
— Чтобы сделать Мексику своей страной. Чтобы избавиться от бедности и не быть во власти чужаков.
— Они во власти кое-чего похуже, чем чужаки, — сказал Туссен. — Позвольте сказать вам. Пятьдесят процентов народа в Мексике — чистокровные индейцы: в той или иной
Вот что такое Мексика. Мексиканцы смешанной крови безнадежны. Как же быть! Есть лишь два выхода. Первый: все иностранцы и мексиканцы уезжают и оставляют страну чистокровным индейцам. Но опять-таки возникает сложность. Как можно отличить чистокровных индейцев после того, как сменилось столько поколений? А можно поступить по-другому: полукровки или мексиканцы со смешанной кровью, которых постоянно большинство, продолжают разрушать страну, пока в нее не хлынут американцы из Соединенных Штатов. И нас, как Калифорнию и штат Нью-Мексико сейчас, затопит мертвое белое море.
Но позвольте сказать кое-что в дополнение. Надеюсь, мы не пуритане. Надеюсь, я могу затронуть момент зачатия. В момент зачатия или дух отца соединяется с духом матери, чтобы сотворить новую душу живую, или же ничего не соединяется, кроме плоти.
Теперь подумайте. Как на протяжении веков производили на свет этих мексиканцев со смешанной кровью? Каков был дух этого? На что похож момент коитуса? Ответьте мне, и вы ответите на вопрос, почему Мексика, которая внушает нам такое отчаяние, будет и дальше приводите всех в отчаяние, пока не погубит самое себя. Что владело испанцами и прочими иностранцами, которые делали детей индейским женщинам? Каков был дух этого? На что было похоже соитие? И какую расу вы при этом ожидаете получить?
— А каков дух этого между белыми мужчинами и белыми женщинами?! — сказала Кэт.
— По крайней мере, — назидательно ответил Туссен, — тут кровь однородна, так что сознание автоматически продлевается в потомстве.
— Мне не нравится такое автоматическое продление, — сказала Кэт.
— Ваша воля! Но это делает жизнь терпимой. Без длящейся преемственности сознания вы получаете хаос. Что и происходит при смешении крови.
— В таком случае, — сказала Кэт, — индейцы наверняка любят своих женщин! Мужчины у них выглядят мужественными, а женщины — очень привлекательны и женственны.
— Вполне возможно, что в индейских детях течет беспримесная кровь, и тут существует преемственность. Но индейское сознание затоплено стоячей водой мертвого моря сознания белого человека. Возьмите, к примеру, Бенито Хуареса{22}, чистокровного индейца. Древнее свое сознание он засеял новыми идеями белого человека, и вот вам целый лес всего: словоблудие, новые законы, новые конституции и прочее. Это неистребимые сорняки. Они, как все сорняки, растут на поверхности, высасывают силы из глубинной индейской почвы и способствуют ее истощению. Нет, мадам! Мексике не на что надеяться, кроме как на чудо.