Perpetuum mobile (Гроза над Миром – 2)
Шрифт:
Летучая вспышка осветила небо. Позади послышался отдаленный гул. Он нарастал, всполохи становились ярче. Это радиоуправляемые, беспилотные, начиненные взрывчаткой самолеты обрушивались на покинутый партизанский лагерь. Адмирал Гелла стер с лица земли «столицу» суорских мятежников. Самую малость, но опоздал…
Кормана это радовало. Не совсем понятно, почему.
Ему приснился ливень и он внезапно очнулся. Дождя не было, но целый водопад утренней росы окатил его.
Корман оглянулся. Стикс миз Вандерхузе по-прежнему держался неподалеку. Сама она безбожно дрыхла, улегшись на своего зверя ничком в некрасивой позе. Полусогнутые ноги упираются в бока стикса, руки безвольно висят по обе стороны его шеи. Голову чуть повернула, чтобы короткая светло-коричневая шерсть стикса не мешала дышать. Веки смежены, рот полуоткрыт. Беззащитный ребенок…
Туман никак не рассеивался… Чертов Гелла с его искусственными ливнями! Сбитая с толку природа долго еще не придет в нормальное состояние.
Миз Вандерхузе коротко простонала, очнувшись. Выпрямилась, настороженно щурясь. Ласково потрепала стикса по холке. Бросила недобрый взгляд на Кормана – вот уж бездарный наездник. Но он больше не злился на нее. Что от нее ждать… Загнанный звереныш. Подавил в себе жалость – сама виновата. Нельзя быть такой безмозглой и отважной дурой в ее-то возрасте. Опять задумался над тем, как хорошо она выглядит… Ей должно быть… где-то под сорок. Затянувшаяся молодость – не в этом ли причина ее всегдашнего безрассудства?
Похожие на колонны, деревья постепенно редели. Корман не заметил, как впереди не осталось ничего, кроме безбрежного сизого мрака. В нем разгоралось тусклое пламя – это всходило солнце, бессильное пробить своими лучами мглистый покров.
– Сто-о-ой! – протяжно крикнула миз Вандерхузе и ее приказ передавался по цепочке остальным, словно эхо, отдаваясь со всех сторон, и замирая вдали.
Корман спешился и едва не упал, а миз Вандерхузе насмешливо фыркнула. Сама она легко спрыгнула на землю, зевнула, потянулась. Опять ставши похожей на беззаботного, не ведающего подозрений и ничего не боящегося ребенка.
Неслышно возник Ао, передал ей и Корману завтрак. Всего ничего – коричневая тестообразная масса, завернутая в промасленную бумагу. Это и было тесто из муки, смолотой из жареных зерен малли. Ее едят, отщипывая по кусочку и облизывая пальцы. Миз Вандерхузе еще и бумагу вылизала, чтобы ни одной крошки пропитания не пропало. Ао поднес ей еще что-то в сложенных горстью ладонях. Покосился при этом на Кормана, но миз Вандерхузе еле заметно отрицательно покачала головой. Тогда он отдал весь деликатес ей.
Это были три белых, жирных, толщиной и размером с мизинец червя. Такие
Утерла губы тыльной стороной ладони. Пояснила:
– Он – сладкий!
Корман нервно сглотнул.
– Se egro belo…
Миз Вандерхузе козырьком приставила руку ко лбу. Солнце победило, наконец, туман, и он таял, отступая. Местность впереди постепенно понижалась и от этого выглядела, как лежащая на ладони. Ниточки дорог; вдали крыши нескольких деревень. Желтые – дома, крытые соломой; красные – черепичные. Один дом, с макушкой из крашеного в серебряный цвет металла, несомненно принадлежал местному богатею.
– Правда, очень красиво? – повторила миз Вандерхузе.
– А вы ближе гляньте. На дорогу, – хмуро посоветовал Корман. – Вон та колонна бронеходов – тоже вас восхищает?
– А-а… Сегодня они на штурм не пойдут. Мы заняли удобную позицию на гребне, на рожон к нам никто не полезет.
– Так думаете?
– Уверена. Войска Геллы ненадежны и устали; он это знает и берет верх над нами только с помощью сверхперевеса сил. Пока мы можем не бояться. Подкрепления к ним еще не пришли.
– Придут.
– Да. Завтра.
Пригладила руками короткий ежик волос на голове. Не потому что он ей чем-то мешал, а просто у нее такая привычка – понял Корман. Надо объясниться, пока не поздно.
– …Миз Вандерхузе!
Она как будто не сразу поняла, что обращаются к ней. Такое уже бывало.
– А… Что?..
– Вы… твердо решили?
– Решила что?
– Пожертвовать собой.
Она молчала, опустив голову. Корман решил ковать железо, пока горячо.
– Я смогу договориться о почетной сдаче. Людей ваших отпустят по домам… После соответствующей проверки, конечно. А вы… Вернетесь к нормальной жизни… Подобающей человеку… женщине… с такой славой и известностью.
Она заплакала или засмеялась? Или то и другое вместе?
– Моя слава. Моя известность. Что вы городите, Корман? Я не хочу, чтобы обо мне помнили. И… Что вы сказали? «Нормальная» жизнь? Я не знаю, зачем мне жить вообще…
Резко прервала сама себя. Подала знак.
– Ао! Возьмите этого труса…
Яростно отбивающегося Кормана схватили и потащили к одинокому деревцу, за которым начинался пологий склон на равнину. Растущий вокруг кустарник образовал что-то вроде естественного укрытия. Там и привязали Кормана.
Оставшись в одиночестве Корман с недоумением рассматривал охватывающую его запястье тонкую лиану. Гнев его угас. Скоро он убедился, что плотный узел развязать не удается. Зубами тоже делу не помочь. Похожая на плотную резину, гибкая зеленая плеть оказалась совершенно «неугрызаемой».