Перс

Иличевский Александр Викторович

Хашем развивался телесно мощней меня. Он боролся с горбом, и упорные физические упражнения сделали его тело литым, означили каждый мускул, выпестовали каждую жилку. Любовь Дмитриевна, учитель биологии, объясняя анатомию мышц, просила Хашема снять рубашку. Он только расстегивал, отводил полы. Девочки возмущенно отворачивались. При всей скромности позы лицо Хашема не казалось безразличным, и в выражении его проступал артистизм. Атлетизм не сильно убавил его утонченность, косность походки, жестов, длинные пальцы жили отдельной, несколько театральной жизнью, он всегда тщательно ухаживал за ногтями — пилочка, клочок бархата, перенятые у его матери, — и это меня бесило. Улучшилась координация, но биомеханический шрам остался, все так же я ловил себя на телесной склонности ему подражать. Хашем напрягался, когда замечал, что я будто бы передразниваю его, но уподобление происходило непроизвольно, ибо сторонняя косность заразительна, как бывает заразительно заикание,

хромота или еще какое неопасное увечье. (Мало что есть более увлекательного, чем желание покинуть пределы собственного тела.) Хашем не выпускал из рук гантели, шестикилограммовые, врученные мне, ленивцу, отцом, который на производстве попросил знакомого токаря выточить из болванки, залить торцы свинцом. С помощью кирпичей, досок и блочных роликов Хашем у себя во дворе конструировал механизмы для силовых упражнений. Перепечатывал и осваивал ортопедические рекомендации излечившегося циркача, атлета Дикуля, которые публиковались в журнале «Наука и жизнь». Года полтора-два не слезал с турника в детском городке у моря, и у меня регулярно мельтешило в глазах от его «подъемов-переворотов», «выжимов», «с уголка» или «прогнувшись», от головокружительных «солнышек» — сначала со страховочными ремнями, потом без. Я же едва мог раза два подтянуться.

3

Что растит человечество? Мера мысли.

Свинцовая снежная пудра на излете фонарного пятна. Дыханье затаивается от фонаря до фонаря. Долгий путь с Песков, извозчика не дозваться, едут обратно порожние, боятся за выручку. Кричать «караул» Альфред еще не научился, пока выходит «кукареку». На Песках живет Настасья, девушка двадцати трех лет, которая учит юного шведа русскому языку и языку тела. В последнем он преуспел вполне, ложку мимо рта не пронесет. Притом что по-русски не умеет даже мычать, и когда Настасья выходит в сенцы, легко шлепая босыми ногами, чуть косолапя из-под долгой белой рубашки, и пока она гремит ковшиком, его обдает ознобом свежести, но под одеяло один зарыться не решается, и он кричит ей: «Зима, зима!»

А теперь охота пуще неволи, кругом невидимки-грабители, он нащупал на груди пустое портмоне, подсаду, а в левом заднем кармане настоящее, тугое; да кто ж сказал, что не убьют и не обыщут, и он спешит от фонаря к фонарю, еще не спать полночи. Бессонные ночи по четвергам он проводит в доме датчанина Дезри, где собирается их общность — иностранные инженеры и промышленники, исполняющие заказы российского правительства. Семнадцатилетний Альфред Нобель влюблен в дочь хозяина дома Анну Дезри; он пробовал рассказать Настасье о ней, да та не поняла и зашлась зевотой.

В этом обществе трудно завоевать репутацию, ибо грядущая эра его членам представляется овеществленной инженерной мыслью и цену имеет не капитал, но предъявившая свою плоть идея: патент. Человечество вот-вот готово оторваться от земли, и патент на изобретение какого-нибудь автоматического датчика давления пара в котлах может стать главным вкладом в центральный принцип всей совершенной индустрии, эксплуатирующей энергию пара; причем паровозы и пароходы — самая меньшая ее часть, в отличие от колоссальной доли энергетики, объединяющей будущие атомные электростанции, титанические атомоходы — подлодки, авианосцы, ледоколы, — эти могущественные фантомы цикла Карно еще даже не населяют будущего, с ними воображение бессильно справиться… Альфред грезил о вкладе в развитие человечества не менее, чем об Анне Дезри, которая в конце концов предпочла ему математика-любителя Франца Лемаржа.

Что нужно, чтобы стать Нобелем? Проще простого и сложнее невозможного. Для начала быть потомком крестьянина, женившегося на дочери ректора; быть отчаянно, потомственно трудолюбивым. Быть сыном своего отца, три года юнгой проведшего в море и ставшего лучшим студентом Королевской аграрной академии. Быть одним из четверых братьев, на выбор: Роберт, Людвиг, Эмиль, Альфред. Пострадать от пожара и долгов, пожравших облигации и патенты, перебраться в Россию. Изобрести фугасные мины, которые в течение всей Крымской кампании будут облетать позиции англичан. Разбогатеть на этом, вернуться в Стокгольм, начать опыты с нитроглицерином. Погибнуть при взрыве в лаборатории. Слечь от удара, от паралича, но еще продолжать изобретать. Изобрести гроб на случай летаргического сна, с вентиляционной крышкой и сонеткой, чтобы призвать на помощь. Укротить нитроглицерин кизельгуром, изобрести динамит. Затем проложить им Альпийский туннель и Коринфский канал, расчистить русло Дуная, взорвать подводные скалы гавани Нью-Йорка. Осознать принцип многополярного мира, но переоценить политику: «Мои заводы скорее положат конец войне, чем мирные конгрессы. В тот день, когда две армии, лишь вздумав начать войну, смогут погибнуть полностью в самом ее начале, все цивилизованные нации содрогнутся от ужаса и отпустят своих солдат домой навсегда». Изобрести электрический стул. Влюбиться в Сару Бернар и спастись от нее по совету матери. Влюбиться в умную нимфоманку, молодую графиню, дочь фельдмаршала и пацифистку; получить

отказ. Изобрести велосипедные шины и искусственный шелк. Придумать премию и прочесть свой некролог в газете. Влюбиться в юную глупую цветочницу и только через восемнадцать лет ее прогнать. Написать в юности после горячки, прихватившей его в результате свадьбы Анны Дезри и Франца Лемаржа: «С этого дня я отрекаюсь от суетных удовольствий и начинаю изучать книгу природы, надеясь извлечь из нее средство, которое могло бы утешить мою боль».

Создать нефтедобывающее товарищество братьев Нобель. Отстроить в значительной мере Баку, напоить город, посеять свет инженерной мысли и достижений по всему Апшерону, Кавказу, Поволжью. Построить Villa Petrolia — предназначенный для инженерного состава комплекс жилых зданий и хозяйственных сооружений, возведенных на территории обширного парка. Но прежде морем завезти на холмы Баиловского мыса плодородную почву из Гиркана: лесную, перебродившую из листьев, миллионы лет опадавших с реликтовых деревьев. Высадить более восьмидесяти тысяч редких растений. Остроумно решить проблему полива: нефтеналивными пароходами вместо балласта с песком привозить волжскую воду из Астрахани.

Обучиться восточной мудрости: «Неподкупны только клопы».

Научиться битве с насекомыми: от кусачих мух по утрам нет спасения, если простынь коротка; тараканы изживаются, если мазать нефтью полы.

Научиться терпеть, когда все помешаны на добыче, когда везде — у цирюльника, сапожника, мясника, трактирщика — всякий заводит речь о своих площадях и скважинах, о перегонных заводах, о перспективных участках. Научиться обращаться с азербайджанцами, персами, грузинами, черкесами, лезгинами, осетинами, имеретинами, туркменами, арабами, текинцами, турками, греками, русскими, итальянцами, французами, румынами, немцами, евреями, англичанами, американцами, швейцарцами, принимать верно в столь сложных условиях чужбины своих: датчан, шведов, финнов.

Знать твердо, что дорог на Апшероне нет, что все мелкие товары переносят мальчишки, а крупные — военизированная артель носильщиков, что все они производят адский гам, воюя между собой за клиента; что пресную воду покупают с ишаков-водовозов; что вместо лошадей, у которых от земли, пропитанной нефтью, портятся копыта, на тягле используются неповоротливые буйволы; что во избежание угрозы жизни не следует дергать за хвост верблюда, когда он спаривается с самкой.

Родить четырех и десятерых детей, дважды остаться бесплодным. Отстроить на паях евангелическо-лютеранскую церковь Спасителя. Поддержать немцев-колонистов апшеронского Еленендорфа, расхаживающих по улицам, распевая духовные гимны. Привыкнуть к тропической жаре; к малярии, тифу и легочным болезням, как к насморкам. Решиться наконец на десяти гектарах пустыни, взятой в аренду у казенных крестьян селения Кишлы, заложить Villa Petrolia. Увидеть в проекте парк и содружество домов в долине, пред двумя горами, живописно спускающимися к морю. Здания возвести из песчаника в мавританском стиле, в один или два этажа, в каждое окно, обращенное на восток или юг, поместить море; придать всем зданиям по всем этажам изящные просторные веранды. Пресную воду, ежедневно доставляемую с Волги, пустить в башню, откуда она распределится по кухням, ванным комнатам, к фонтанам и брандспойтам. Придать, к удовольствию жильцов, гостиную, кегельбан, баню, прачечную, портомойню, гладильню; оранжерею, конюшню, сараи для экипажей, птичий двор, пруды для уток и коровник. Оснастить клуб с рестораном, музыкальным и бальным залами, бильярдной и библиотекой. Набить погреб этого инженерного фаланстера льдом, выломанным ледоходом из волжских торосов в апреле, оснастить ледник системой кондиционирования, пускающей по змеевику сжатый воздух для охлаждения и подачи в жилые помещения. Подвести к домам газ, электрическое освещение и телефон. Отстроить казарму для вооруженной охраны — для сорока петербургских гвардейцев, часть которых конные.

Бороться с конкуренцией американцев, предлагающих акцизную заманчивую авантюру: провести нефтепровод в Европу — и победить. Часто думать о детях, писать им редко. Описывать в посланиях поездки: в дремучий Гиркан, где егерями давно обещан ему тигр, на экскурсию к грязевому вулкану; рассказывать о прогулке в горах, где обдумывались новое устройство парового котла, проблемы крекинга или новая конструкция нефтеналивного судна… И снова мучиться жарой, песчаными бурями, жирным дымом и зловонием, доносящимся с горящих промыслов. Боготворить осень и весну, исполненные нежной погодой.

Заниматься духовым оркестром, собранным из жителей Villa Petrolia, радоваться его городской славе, читать в газетах рецензии на благотворительные выступления «нобелевских оркестрантов». При звуках марша дать себя поставить на стул и вознестись вместе с ним на руках под потолок, пролететь так два-три круга, как на колеснице, запряженной конями-невидимками. Быть чествуемым после за создание хорошей жизни служащим; испытывать счастье.

Передать дело слабому волей и сноровкой сыну.