Персидские юмористические и сатирические рассказы
Шрифт:
…И пока главный редактор пытался что-то объяснить, тот раздражённо бросил трубку, и телефон разъединился.
…Главный редактор, тяжело вздохнув, закуривает. В это время он замечает корреспондента по экономике:
— Ага, где же ваш обещанный репортаж о конференции по расширению торговли со страной?..
— Я его готовлю, но…
— Но что?
— Но на конференции были кое-какие нежелательные выступления, и мне кажется, их не следует печатать.
— Какие
— Представители некоторых торговых фирм утверждали, что торговые дела в стране… идут неважно, и что рынка сбыта у них нет, и что все их накопления сосредоточены в иностранных банках…
— Ладно, об этом можно и умолчать. Подготовьте заметку о том, что можно писать.
Затем главный редактор поднимает трубку внутреннего телефона и набирает номер фотолаборатории.
— Ага, попросите одного из фотокорреспондентов подняться наверх.
— Фотокорреспондентов на месте нет.
— Куда же они запропастились?
— Один отправился в полицейский участок, другой поехал снимать дорожный инцидент на шоссе Абеали, третьего вы сами только что послали на конференцию по обучению, четвёртый…
Главный редактор, не дождавшись конца объяснения, бросает трубку.
— На-ка,— обращается он к курьеру,— отнеси это сообщение наборщику, а эти два снимка — в цинкографию…
Тут он вспоминает, что ещё не принесли кроссворда для семейной полосы.
— Где кроссворд? — спрашивает он.
— Составитель кроссвордов сообщил по телефону, что он заболел.
Главный редактор задумывается. В углу комнаты два корреспондента пьют чай и курят:
— А ну-ка, господа, давайте, вместо того чтобы прохлаждаться, составьте быстренько кроссворд из тринадцати клеток. И чтобы через полчаса он лежал у меня на столе! Составитель кроссвордов заболел.
Корреспондентам приходится взяться за карандаши и линейку.
— Первый по горизонтали: семь букв!., сидит на ветке и поёт.
— Пиши: соловей!
— Второй по вертикали…
С другого конца зала корреспондент по иностранной хронике обращается к главному редактору:
— Будем сообщать об аварии самолёта в Эфиопии?
— А почему бы нет?
— Но ведь…
— Никаких «но ведь». Переводите и давайте сюда. Относительно Доминиканской Республики тоже все переведите и принесите мне.
Снова звонит внутренний телефон. На этот раз метранпаж:
— Ага, заголовок о раскрытии антиправительственного заговора в Доминиканской Республике семьдесят вторым шрифтом не помещается. Что делать?
— Прочтите заголовок!
— Читаю: «Сегодня в Доминиканской Республике сторонниками президента раскрыт антиправительственный заговор».
— Вычеркните «президента»!
— Все равно не помещается!
— Сократите «сторонниками». Получается?
—
— Перед «Доминиканской» поставьте слово «страна», и все будет в порядке… Ну как, получилось?
— Получилось!
Главный редактор кладёт трубку и обращает взгляд на двух корреспондентов, которые должны были подготовить кроссворд:
— Так, что же с кроссвордом?
— Ага, мы составили… Вот только в двенадцатой колонке по вертикали получилась какая-то абракадабра…
— Что же получилось?
— Фансеравискес!
— Чего, чего?
— Фансеравискес!
— Нечего сказать, составили! Ладно, выкручивайтесь как знаете!
…Уже час дня. А до двух газета должна быть отпечатана и разослана.
Главный редактор спускается в типографию, где часов до трёх ему предстоят дебаты с наборщиком, фотографом и метранпажем.
Филателист
Мне доводилось слышать, что люди собирают марки и составляют коллекции, стоимость которых достигает нескольких тысяч туманов, но видеть, что это такое, никогда не приходилось. Признаться, я никак не мог понять, каким образом тысяча погашенных марок достоинством в один кран оценивается в несколько тысяч туманов.
И вот случай свёл меня с господином Доулат-заде — одним из богатейших людей нашего города, имеющим уникальнейшую коллекцию марок.
Когда я пришёл к господину Доулат-заде, в гостиной сидел сын хозяина, погруженный в чтение какой-то книги, а две дочери Доулат-заде — Сузи и Сузан — стояли у аквариума, любовались рыбками и кормили их крошками хлеба.
После чая и фруктов, когда мы уже обо всем переговорили, Доулат-заде спросил меня:
— Не желаете ли полюбоваться моей коллекцией марок? Поскольку я никогда раньше не видел таких коллекций, мне
любопытно было взглянуть, что это такое.
— Конечно, с удовольствием,— ответил я.
Достав из кармана связку ключей и выбрав из неё нужный, хозяин открыл дверцу шкафа и вынул из него сундучок. В сундучке лежало несколько толстых альбомов. Усевшись поудобнее в кресле напротив меня, Доулат-заде стал перелистывать один из альбомов и объяснять:
— Перед вами уникальнейшая марка. Она была выпущена в память о первом дне насморка Наполеона Бонапарта и теперь стоит сто тысяч туманов!
Мои глаза полезли на лоб. Как? Марка, имеющая два сантиметра в длину и два в ширину, стоит сто тысяч туманов?! Да! Не зря, видно, альбом хранится в железном сундуке, который, в свою очередь, находится в шкафу, ключ от которого спрятан в потайном кармане хозяина!