Персидские юмористические и сатирические рассказы
Шрифт:
Боже праведный, что же мне делать? Если б я только знал раньше, что с Исмаилом, я бы как-нибудь помог ему в Тегеране… или вообще отказался бы от поездки. А теперь никуда не денешься: возвращаться домой нет смысла, да и бросать Исмаила в таком плачевном состоянии не годится.
— Ну ладно! — согласился я.— Только отойди в сторону, чтобы никто не догадался по твоей физиономии, для какой цели мне терьяк понадобился.
Остановил я господина в чалме с впалыми щеками:
— Извините, пожалуйста,
— Да.
— Я хотел бы узнать, где здесь аптека?
Он показал на какую-то улицу, назвал адрес и двинулся дальше. Я не отставал.
— Ещё раз извините, но мы здесь проездом… у нашего ребёнка болит ухо. В вашей аптеке не продаётся… это… как его?
— В нашей аптеке можно купить все! — отрезал прохожий и зашагал прочь, да так быстро, словно к нему в штаны блоха забралась и ему не терпится изловить её.
Я тоже ускорил шаги.
— Выслушайте меня, пожалуйста. Меня интересует, есть ли в аптеке т… тер… терьяк. Немного терьяка, хотя бы с чечевичное зёрнышко.
Господина всего передёрнуло, он сурово уставился на меня. Ну, думаю, сейчас мне крышка. Позовёт полицейского…
— Что вы сказали? — сухо переспросил он. Растерялся я, но все-таки не отступил.
— Я насчёт терьяка. Где бы его достать? Надо помазать ушко ребёнку!..
— Не смей произносить этого слова! — изрёк господин в чалме.— Того, кто скажет вслух «терьяк», «водка» и тому подобное, у нас сажают задом наперёд на осла и возят по городу на всеобщее посрамление.
От страха у меня в животе похолодело:
— Нет, нет, я совсем не то имел в виду. Вы не поняли меня. Извините, пожалуйста.
Я вернулся к Исмаилу. А он, бедняга, стоит еле живой, прислонившись к забору.
— Ну что, раздобыл? — спрашивает слабым голосом.
— Потерпи, что-нибудь придумаем. А если ничего не выйдет, то посадим тебя верхом на осла, а я примощусь рядышком.
— Сейчас не до шуток,— обиженно говорит он.— Давай, шевели мозгами, а то мне совсем худо.
Я смекнул: дело к вечеру идёт, в темноте, если что, удрать легче.
Когда стемнело, я принялся шагать вдоль тротуара и осторожно выспрашивать у прохожих, где можно достать наркотик. Все только отмахивались. Тогда, набравшись нахальства, я подошёл к полицейскому. После обычных приветствий и разговоров о погоде, о городе и о роли полиции я наконец задал ему наболевший вопрос.
Полицейский понимающе взглянул на меня, хитро улыбнулся и сказал:
— Давай сюда ребёнка, я вас отведу, смажем ему ушко терьячком.
— Дело в том,— начал выкручиваться я,— что мать не отпускает его далеко от себя. Вы скажите адрес, мы сами сходим туда.
Лукавая улыбка заиграла на губах полицейского:
— Короче говоря, сколько вас?
Вижу, вроде
— Двое! — отвечаю.
— Зови своего приятеля, что-нибудь придумаем!
Сердце у меня оборвалось. А если он решил сдать нас в полицейский участок? Что тогда?
Почуяв мою нерешительность, полицейский поспешил успокоить меня:
— Да ты не бойся, тащи его сюда, только будьте осторожны. Знаете, как в нашем городе поступают с теми, от кого несёт терьяком и водкой?
— Да, знаем! — говорю я.
— Ладно, в таком случае не теряй времени. Я побежал за Исмаилом:
— Чего стоишь? Пошли быстрее, все в порядке!
Исмаил немного приободрился и заковылял за мной. Полицейский увидел его, хохочет:
— Так у этого ребёночка болят ушки?
— Да! — говорю. И изложил ему откровенно все наши злоключения.
Полицейский подозвал какого-то паренька, шепнул ему что-то на ухо и приказал нам следовать за ним.
Порядком поплутав по тёмным переулкам-закоулкам, мы очутились у маленького домика. Мальчик поднял с земли камешек и несколько раз постучал им в дверь. На пороге показался другой мальчик, а наш проводник тут же исчез.
Мы вошли в тёмную прихожую, на ощупь спустились по нескольким ступенькам и оказались во дворе. Мальчик велел нам тихо, на цыпочках, пройти в конец двора и там, раздвинув заплатанную грязную занавеску из дерюги, впустил нас в комнату. Пол в ней был застлан старой затоптанной циновкой, посредине стоял мангал, и возле него на корточках сидел человек в зелёной чалме и халате. Напротив расположился жандарм с трубкой во рту.
Поздоровавшись, мы подсели к мангалу. Почуяв запах знакомого дымка, Исмаил воспрянул духом, глаза у него заблестели.
Опытный хозяин, этот, в зелёной чалме, Сеид Реза, положил горошинку терьяка в трубку и протянул её Исмаилу. Тот жадно припал к ней, как голодный младенец к материнской груди.
После второй трубки Исмаил заговорил. Он калачиком сложил ноги, налил себе из чайника крепкого чая.
— Мы слышали, будто таких, как я, курильщиков в вашем городе сажают задом наперёд на осла и возят по улицам…
— Да,— отвечает хозяин,— вы даже не представляете себе, какие строгости ввели местные власти. За крупинку терьяка, за каплю водки отправляют человека в такие края, откуда нет возврата. А впрочем, оно и правильно. Давно пора искоренить пороки общества. Да продлит Аллах жизнь нашему начальству!
— Совершенно с вами согласен,— поддержал я.
— Если бы не эти суровые меры,— продолжал ага Сеид Реза,— если бы наши власти так самоотверженно не взялись за это дело, то, ей-богу, положение в нашем городе было бы плачевнее, чем в Китае в недалёком прошлом.