Персидские юмористические и сатирические рассказы
Шрифт:
Широта его взглядов и личное обаяние способствовали тому, что я все больше к нему привязывался и дружба наша крепла день ото дня.
Нахлынувшие воспоминания вконец расстроили меня, а когда я представил себе своего усопшего друга небрежно брошенным в могилу на чужом кладбище, скорбь моя стала беспредельна. Я почувствовал, что вся тяжесть ответственности за мир и покой его души легла на мои плечи. Он взывал ко мне о помощи. В ушах моих звучал его голос: «Это правда, я не отделял себя от людей иной веры, но здесь никто из родных и близких не может навещать
Посетовав на несовершенство мира, я взял себя в руки и сказал Жоржу:
— Что теперь горевать, все мы отправимся в этот путь рано или поздно! Значит, судьба уготовила бедному Арменаку такую участь! Скажи мне лучше, что я могу сделать, чтобы помочь вам?
— Хорошо, если бы ты сегодня, или завтра, или в любое другое время сходил со мною в отдел регистрации умерших и сказал доктору, что в тот, последний, день был вместе с Арменаком… А мы вручим судье жалобу, в которой выскажем сомнение относительно причин его смерти и предположение о твоей причастности к ней. Мы напишем, что ходатайствуем об эксгумации с целью восстановить картину столь неожиданной гибели покойного. Конечно, ты сам понимаешь, что все это пустые формальности ради того, чтобы перенести тело Арменака с мусульманского кладбища на армянское. Когда это будет сделано, заявим, что ты не виноват, никакого убийства не было и у нас нет к тебе никаких претензий. Дело будет закрыто, и никто тебя пальцем не тронет.
На первый взгляд план Жоржа был прост и легко осуществим, но на самом деле все получилось совсем не так, как он предполагал.
— Ладно, завтра утром мы с тобой это проделаем,— нерешительно согласился я, надеясь, что за это время Жорж договорится с кем-нибудь другим или я сам найду более приемлемый выход из положения.
В ту ночь до самого утра мне снился покойный Арменак, молящий меня о помощи. Несколько раз я просыпался, но едва снова закрывал глаза, несчастный являлся передо мной и с надеждой взирал на меня.
Рано утром Жорж зашёл за мной. Я оделся, и мы отправились в отдел регистрации умерших, а затем в суд, где вручили жалобу Жоржа. На исковом заявлении я засвидетельствовал, что в ту трагическую ночь был вместе с Арменаком, и следователь сказал, что должен меня опросить.
— Где вы были? — начал он.
— В такой-то закусочной,— ответил я.
— Что заказывали?
— Такую-то еду и такое-то вино!
— До которого часа вы там пробыли?
— До одиннадцати.
— Где вы после этого расстались?
— На такой-то улице!
— И куда ты пошёл?
— К себе домой.
— А куда пошёл Арменак?
— Не знаю.
Он задал ещё множество подобных вопросов, куда-то выходил, входил, с кем-то шептался, и, наконец, отдал приказ об эксгумации.
Когда судебный врач обследовал труп Арменака, он заявил, что, по его мнению, в ту злополучную ночь я не просто убил Арменака — я надругался над ним со зверской жестокостью. Результаты обследования, зафиксированные в протоколе, гласили:
1) на шее убитого след от удара, напоминающего удар кулаком;
2) на правой
3) на груди следы удара металлическим предметом;
4) повреждён кишечник, в желудке обнаружены остатки яда;
5) на левой ноге отсутствует большой палец… и т. д. и т. п.
Ознакомившись с протоколом обследования, я ужаснулся, но Жорж успокоил меня, ещё раз подтвердив, что все это пустые формальности, необходимые лишь для эксгумации трупа несчастного Арменака. Наконец нам выдали разрешение захоронить труп на армянском кладбище. Я направился было вслед за Жоржем, чтобы принять участие в похоронах, но меня неожиданно остановили:
— Ты задержись. Остальные свободны.
— Почему я должен задержаться?
— Так ты считаешь, что протокол, который ты имел счастье лицезреть, тебе показали для услады твоих очей?
— То есть вы хотите сказать, что, не дай бог, я действительно Арменака… того?
— Мы ничего не говорим. Ты сам все написал и во всем признался!
— Клянусь Аллахом,— в отчаянии завопил я,— все это написано лишь для того, чтобы получить разрешение на перенос тела Арменака с мусульманского кладбища на армянское! В действительности же в день происшествия я покойного и в глаза не видел!
— Все обвиняемые отказываются от своих показаний, данных следователю. Старая песня!
— Но как же так? — недоумевал я.— Вы сами неделю назад обследовали труп и, не обнаружив никаких телесных повреждений, дали разрешение на захоронение! Откуда же они теперь появились?
— Тогда не поступало жалобы, и мы сочли возможным объяснить смерть причинами естественного порядка. Сейчас дело обернулось иначе.
— Но брат покойного Жорж все объяснит вам!
— Его объяснение может только смягчить меру наказания, но отвечать за преступление тебе все же придётся!..
Вижу, тело покойного Арменака уносят, все уходят… Кричу:
— Не уносите его! Проведите более тщательное обследование, чтобы выяснить настоящую причину смерти! Клянусь Аллахом и всеми пророками, не было меня в ту ночь с Арменаком! В жизни своей я не убил и курицы, а то, что вы тут понаписали, дело рук профессиональных убийц.
— Не суетись понапрасну! — ответили мне.
— Ради Аллаха,— молил я,— спросите у моей жены, детей, они подтвердят, что я сидел дома, помогут раскрыть истину!
— В своё время мы их, безусловно, спросим. А пока ты должен оставаться здесь!
— Как это «оставаться», господин начальник? У меня дела, служба! Да будь я трижды проклят, что согласился прийти сюда во имя доброго дела! Отпустите меня!
— Это тебе не тётушкин дом! — ответили мне.
Короче говоря, шесть месяцев меня продержали под следствием. Ежедневно допросы, угрозы, увещания. И как я ни клялся, что мы были с Арменаком неразлучны, словно «две души в одном теле», и во всем виноват этот проклятый Орфи Ширази, вынудивший меня совершить столь опрометчивый шаг, ничего не помогало. Прицепились ко мне: скажи, кто такой Орфи Ширази, назови его адрес!