Перстень Агируса
Шрифт:
— Значит нужно позаботиться о безопасности Евы, — сказала я.
— Да.
— Но проблема профессора может снова помешать ему достигнуть счастья в любви...
Я не успела сдержаться и выпалила эту бестактную реплику. И пока Марк обдумывал ответ на мою выходку, я занялась самобичеванием и сказала:
— Столько людей занимались моим воспитанием и дома, и в школе, а я продолжаю быть несдержанной и дохожу до бестактности, прости меня Марк!, — и я посмотрела на него глазами полными раскаяния.
Парень остановился, обнял меня, его лицо приблизилось и он тихо стал говорить, целуя меня время от времени:
—
Я чуть не расплакалась. Марк говорит про мою открытость, а я ведь утаиваю от него информацию о секретных добавках. И это после всех удивительных тайн, которые я узнала от моего парня и его дяди! И я решила поведать Марку о секретных добавках, но не прямо сейчас, а немного позже. Меня оправдывало то обстоятельство, что Марк раскрывал свои семейные тайны с согласия профессора. А я пока что не получила такового от моей бабушки Маргарет, и не получу, потому, что и спрашивать не буду. Иначе пришлось бы пересказывать ей тайну Марка и его дяди, чего я сделать не могу.
А Марк продолжал целовать меня, из-за этого мысли мои запутались и исчезли. Я поднялась на цыпочки и обвила руками шею парня, прижимаясь к нему всем телом...
Ну вот опять!! Марк Веттингер прервал поцелуй, отстранился немного и, чуть задыхаясь, сказал:
— Надо спешить, Энни, а то мы рискуем не застать мистера Эриксона, он может уехать сразу после службы.
Я промолчала в ответ, подумав с досадой, что уж в следующий-то раз я непременно первая прерву наши с Марком объятия. Надеюсь...
***
Недалеко от дороги, по которой мы с Марком шли в деревню, лежал большой валун из желтого песчаника. В центре его плоской поверхности была почти круглая выемка, в которую когда-то попал грунт и теперь там росли неизвестные мне цветы — вот диво-то! Я ведь знаю все растения нашего края, а такие вижу впервые. Да и дорогой этой хожу постоянно, и валун этот мне известен, но растений в природной клумбочке на этом большом камне никогда прежде не замечала.
А цветы были удивительные. Желтые, с перламутровым или, скорее, металлическим блеском, они выглядели золотыми звездами. Иллюзия того, что они сделаны из золота была настолько велика, что я потрогала лепесток и ощутила свежее, прохладное и упругое прикосновение живого растения.
Марк сказал:
— Я никогда в жизни не видел таких цветов.
— Я тоже, и в ботанической литературе мне не попадалось их описание.
Я принялась подробнее рассматривать живую находку.
Размером они походили на дикие анемоны. Раскрытые венчики золотых цветков напоминали щит царя Давида. Поэтому я, на всякий случай, тут же придумала диковинному растению имя — я так и назвала его Scutum Aureum 34. В отличие от нежных анемонов, стебли золотых цветков были крепенькими и прочными. А нежно-зеленые листья в форме вытянутых сердечек бодро торчали вверх, демонстрируя мощную жизненную силу.
— Как бы мне хотелось добавить это растение в мою коллекцию!
— Почему бы и нет, Энни? Смотри, тут их больше десятка.
—
Марк и я продолжили свой путь и вскоре показались первые дома деревни. Тут было развернуто строительство коттеджей, которые образовали новую улицу, получившую название — Лесная. Дюжина новостроек расположилась широкой дугой вдоль леса и дома были почти готовы принять жильцов. Бульдозер сгребал на дороге кучу песка, грузовик привез свернутые кольцом черные пластиковые трубы и водитель сгружал их, покрикивая на нерасторопного помощника. Из-за строительной суматохи мы решили пойти в обход и повернули налево, чтобы, пройдя между рядами молодых сосен, выйти на параллельную улицу.
Марк оказался прав, предлагая мне поторопиться. Когда мы, наконец, приблизились к церкви, то увидели, что викарий Джозеф Эриксон уже уселся в свой старенький, цвета морской волны, моррис майнор с задком, отделанным деревянными балками, и даже завел мотор. Марку пришлось ускорить шаг и постучать в окошко автомобиля.
Оттуда выглянул викарий и принялся опускать стекло, энергично крутя ручкой.
— Здравствуйте, мистер Эриксон, — произнес Марк, — простите, что задерживаю вас. Не могли бы мисс Грей и я поговорить с вами немного?
— Конечно-конечно, с удовольствием, — проговорил викарий, торопливо и неловко вылезая из своего видавшего виды автомобиля.
Джозеф Эриксон был высоким и худым человеком лет тридцати пяти. Лицо его с крупными чертами могло показаться некрасивым — длинный, с большой горбинкой нос, широкий рот, оттопыренные уши, близко посаженные светлые глаза навыкате, кустистые короткие брови. Беспрестанно улыбаясь, мистер Эриксон открывал крупные зубы, которые не прилегали плотно, а слегка отстояли один от другого. Тем не менее, викарий, при явной своей некрасивости, притягивал взгляд и очаровывал. Этому способствовала богатая и выразительная мимика, а также глубокий, хорошо поставленный баритон мистера Эриксона.
— Я слушаю вас, — сказал викарий, вытащил из кармана салфетку и стал тщательно протирать очки с толстыми стеклами, потом водрузил их на свой крупный нос, поморгав при этом светлыми ресницами.
Я заранее приготовилась к разговору, найдя благовидный предлог для объяснения весьма странной просьбы:
— Мистер Эриксон, нам нужна ваша помощь. Ребекка Джонсон предложила мне сделать страничку на деревенском интернет сайте об истории Белдорфа, посвященную памяти ее погибшей сестры. Марк помогает мне в этом деле. Мы хотели бы попросить вас, сэр, дать нам список старых могил на деревенском кладбище с указанием времени захоронения.
Викарий удивленно приподнял брови:
— Как интересно! Совсем недавно ко мне обратился с такой же просьбой один из новых жителей нашей деревни и я составил для него список старых могил с прилагаемой к нему схемой их расположения. Поэтому я с легкостью помогу вам, молодые люди.
Марк спросил:
— А можно узнать, сэр, для чего понадобился этому человеку список старых могил?, — и чтобы объяснить причину своего интереса, он добавил:
— Мне просто любопытно.
Викарий внимательно посмотрел на моего парня, наверное, вопрос показался ему несколько смелым, и ответил: