Перстень старой колдуньи
Шрифт:
Он постарался унять бешено бьющееся сердце, изо всей силы хватив кулаком по тому месту, где по идее оно должно было находиться. Не помогло, только хуже стало - сердце заколотилось как молот!
– Жень, ты куда?
Она нажала в лифте кнопку "шесть".
– Домой. Загляну, как там Слоник.
– А потом?
– он видел, что она не в себе: взгляд блуждает, на него не глядит - отводит глаза. И сама вся колышется как осиновый листик.
– Потом... не знаю. Мне нужно к тетке - ты же знаешь, она болеет.
–
– Она не какая-то, - начала она заводиться.
– Она мою маму лечила, спасала... только вот не спасла. Но что ж тут поделаешь, она говорит: мол, все в руках Божьих...
"Божьих, ага!
– зло подумал Никита.
– Знаю я, какому божеству она поклоняется!"
– Жень... Женечка, послушай, - он постарался как можно нежнее дотронуться до её руки.
– Я сейчас к своим поднимусь, выясню как они там... И сразу - к тебе. Хорошо? Только ты жди меня тут, дома. Никуда не уходи. Я тебя очень прошу и...
Легкая пауза затрепетала в узкой кабинке лифта.
– Я люблю тебя!
Женя вздрогнула. Лифт дернулся и остановился. Она обхватила ладонями его лицо - крепко так! И стояла, не говоря ни слова. Глаза её засветились новым ясным огнем.
Створы лифта раскрылись и Никите пришлось прервать паузу - он сжал её ладошки в своих, потом на секунду уткнулся в них. Они были такие теплые, маленькие и... беззащитные.
Оба вышли на площадку, где тусовались и курили какие-то алкаши. Женя долго-долго молча стояла и глядела на него, запрокинув голову. На площадке качался и таял дым сигарет. В воздухе волновались дымные силуэты, поля, какие-то знаки, фигуры... Она вдруг порывисто прильнула к нему, потом отпрянула и сказала всего два слова.
– Я тоже.
Он взлетел на седьмой этаж, прыгая через две ступеньки, отпер дверь...
Стол в гостиной был накрыт, за столом пировали, повсюду слышался смех, говор, музыка...
Где же Сергей Александрович? Его не было за столом.
Никита увидел маму и папу за дальним концом стола и, хотел было кинуться к ним, чтобы расспросить... когда из ванной чрезвычайно твердой походкой вышел Овечкин. Рукав рубашки на его левой руке был закатан - рука от кисти до локтя располосована двумя глубокими красными царапинами.
– О!
– воскликнул он, заприметив Никиту.
– Здравствуй, племя молодое! Значит уже вернулись?
– А...да, - каким-то крякающим голосом ответил тот.
– Это вас... кот?
– Да, ты че, парень! Это мы тут немножко... посуду побили. Кот! Где это видано, чтобы милейшее домашнее животное нападало на человека?А?!
– Никита, иди мой руки и садись за стол, - стараясь перекрыть гул голосов, крикнула ему мама.
– Мам, я сейчас. Я вернусь после, хорошо? Ты слышишь?
– После чего?
– не поняла мама.
Этот гул кого угодно может вывести из себя!
– После
– проорал Кит и опять метнулся к Овечкину.
– Дядя Сережа... только пожалуйста, честно.
– Это всенепременно!
– пообещал тот.
– Это все-таки вас гадский котяра отделал, да?
– Ни в коем случае!
– торжественно провозгласил Овечкин.
– Ну, сам подумай: чтобы меня... какой-то кот... Это было бы совсем не мудро!
– Ну вот, вы не хотите ничего мне рассказывать, - в отчаянии дернул головой Кит.
– Тогда скажите, хотя бы, где он. Вы его все-таки... того?
– Парень, на тебя дурно подействовал свежий воздух. Тебе надо среди народа побыть. А кстати, где твоя милая девушка?
– Она... дома. А где кот? Дядя Сережа, я вас очень прошу...
– Ну, если так...
– посерьезнел Овечкин.
– Онукрыт до поры в надежном месте. И, поверь, что там ему хорошо. И еда и...
– он описал жестом некую параболу, которая могла означать все, что угодно, но в данном случае, скорее всего, удовольствия всякого рода.
– Не волнуйся, больше он никого не тронет. Я об этом позабочусь. Лады?
– Лады!
– с превеликим облегчением гаркнул Никита и, схватив обеими руками мужественную руку Овечкина, с силой её потряс.
А потомвихрем пролетел два пролета лестницы и очутился в Жениной квартире.
Она ждала его, сидя одетая на краю стула в комнате Марии Михайловны. За стеной, в её комнате, как всегда, гудел разношерстный люд.
– Ты уже? Хорошо. Тогда проводи меня до остановки. Видишь, я слово сдержала.
– Женечка...
– он не знал, что сказать...
Как остановить ее? Кольцо! Он должен уничтожить кольцо - и тогда колдовская связь будет прервана. ЕгоЖенька станет свободной!
– Ну, пойдем...
И снова онина воле. Простор небесный был полон звезд. Ветер совсем утих, ночь затаилась, притихшая, таинственная...
– Ночь, слышишь меня?
– крикнул Кит, запрокинув голову и роняя шапку в снег.
– Не разлучай нас! Твой Царь рождается, слышишь, ночь? Царь небесный!
Женя ни слова не вымолвила в ответ на это импровизированное заклинание. Только подняла шапку, отряхнула от снега и водрузила ему на голову.
– Слушай... ещё есть время. Давай к реке прогуляемся. Знаешь, я ведь возле этого шлюза ещё ни разу не был!
– Правда?
– она поверила. Взяла его под руку.
– Тогда, конечно, пойдем.
Они спустились кривым переулочком к Яузе, а липы и тополя стояли на страже, охраняя их путь. Машин почти не было, и они легко и быстро перебежали дорогу. И вступили под сень высоких деревьев, чьи темные тени чертили загадочные письмена на белом снегу...
Возле чугунного парапета, ограждавшего набережную и шлюз, повеяло свежестью.
– Женька, чувствуешь... запах какой! Запах живой воды. Смотри - вон он, шлюз! А я и не знал, что в самом центре Москвы есть такое.