Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)

Скотт Вальтер

ского двора. Он был уверен, что, следуя учению отца

Климента, Кэтрин почтет подобный поединок скорее ос-

корблением религии, чем призывом к божеству, и, уж ко-

нечно, она не признает разумным, чтобы виновность че-

ловека или нравственная его чистота устанавливались в

зависимости от того, превосходит ли он другого силой и

умением владеть мечом. Поэтому оружейник не ждал ни-

чего доброго для себя от ее своеобразных суждений в этой

связи –

суждений слишком тонких, опережавших свой век.

Пока он терзался этими противоречивыми чувствами, в

зал вошла Магдален, вдова убитого. На ней был траурный

покров, и ее вели и поддерживали пять или шесть добро-

порядочных, то есть респектабельных, женщин в таком же

горестном наряде. Одна из провожающих несла на руках

грудного младенца – последний залог супружеской неж-

ности бедного Оливера. Другая вела переваливавшегося на

коротких ножках малыша лет двух, смотревшего с удив-

лением и страхом то на черное платьице, в которое его

обрядили, то на все окружающее.

Все встали, чтобы встретить печальную группу, и

приветствовали вдову выражением глубокого сочувствия,

на которое Магдален, хоть и была она не более как ровней

покойному Оливеру, отвечала с достоинством, почерпну-

тым, быть может, в самой силе ее горя. Сэр Патрик Чар-

терис выступил вперед и, с учтивостью рыцаря к женщине

и покровителя к угнетенной и обиженной вдове, взял не-

счастную за руку и коротко разъяснил ей, каким порядком

город решил добиваться должного отмщения за убийство

ее мужа.

Удостоверившись с несвойственными ему вниманием и

мягкостью, что несчастная отлично все уяснила себе, мэр

громко объявил собранию:

– Добрые граждане Перта, свободнорожденные ремес-

ленники и гильдейцы! Будьте свидетелями тому, что сей-

час произойдет, ибо это касается ваших прав и привилегий.

Здесь стоит пред вами Магдален Праудфьют, домогаю-

щаяся отмщения за смерть своего супруга, гнусно убиен-

ного, как утверждает она, сэром Джоном Рэморни из Рэ-

морни, рыцарем, и свое обвинение она предлагает прове-

рить божьим судом через испытание гробом или поедин-

ком на жизнь и смерть. Поэтому я, Патрик Чартерис, пре-

поясанный рыцарь и прирожденный дворянин, предлагаю

лично сразиться за ее правое дело, доколе устоят человек и

конь, если поднимет мою перчатку равный мне по крови.

Что ты скажешь, Магдален Праудфьют, принимаешь ты

меня своим заступником?

– Более благородного я не могла бы себе пожелать, –

пролепетала в ответ

вдова.

Тогда сэр Патрик взял ее за правую руку и, поцеловав в

лоб, как требовал обычай, торжественно сказал:

– Бог и святой Иоанн да укрепят мою силу в час нужды,

когда я стану исполнять долг твоего заступника рыцарски

верно и мужественно. Теперь ступай, Магдален, избери по

своей воле среди граждан Славного Города, присутст-

вующих здесь или отсутствующих, кому желаешь ты пре-

поручить свое дело, если тот, на кого ты возводишь обви-

нение, окажется по роду и званию ниже меня.

Все взоры обратились на Генри Смита, кому глас на-

рода уже присудил сразиться за дело вдовы. Но та и не

ждала ничьей указки или поощрения. Сэр Патрик не успел

договорить, как она уже направилась к тому месту у ниж-

него конца стола, где стоял среди людей своего состояния

оружейный мастер, и взяла его за руку.

– Генри Гоу, или Смит, – сказала она, – добрый горо-

жанин и ремесленник! Мой… мой… – Она приготовилась

сказать «покойный муж», но эти слова не хотели сойти с ее

языка, пришлось прибегнуть к другому обороту речи. –

Ушедший от нас любил и ценил тебя превыше всех людей,

потому тебе и подобает принять на себя спор его вдовы и

сирот.

Если б и была хоть малейшая возможность для Генри –

а в тот век ее не было – уклониться или отвергнуть доверие,

которое весь народ как бы возлагал на него, у него исчезла

бы даже мысль о том, когда обратилась к нему с первыми

своими словами вдова, повеление с небес не произвело бы

на него более сильного действия, чем призыв несчастной

Магдален. Напоминание о дружбе с усопшим взволновало

его до глубины души. Покуда был жив Оливер, могла ка-

заться нелепой его чрезмерная приверженность к Генри,

бесспорно несколько забавная, если учесть, как различны

были они нравом. Но все это теперь забылось, и Генри,

уступая своей пылкой природе, помнил только, что Оливер

был его другом-приятелем, человеком, который любил и

чтил его со всем жаром, какой вояка-шапочник был спо-

собен вложить в эти чувства. И вдобавок ко всему, были

веские основания подозревать, что несчастный пал от

удара, предназначенного ему, Генри Смиту.

Поэтому с живостью, какой за минуту до того он и сам

от себя не ждал бы и выдававшей, казалось, тайную ра-

дость, оружейник припал губами к холодному лбу несча-

стной Магдален и сказал в ответ: