Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)

Скотт Вальтер

жения, но все еще невозможно было решить, кто понес

больший урон. Хаттаны потеряли меньше людей, чем их

противники, но зато их окровавленные плащи и рубашки

(многие бойцы на той и другой стороне сбросили с себя

плащи) показывали, что раненых среди них больше, чем у

кухилов. В общей сложности человек двадцать с обеих

сторон лежали на поле мертвыми или умирающими, и

разбросанные всюду отрубленные руки и ноги, раскроен-

ные до подбородка

головы, торсы, рассеченные вкось от

плеча до сердца, показывали, как была яростна битва, ка-

ким грозным оружием велась, и с какою губительной силой

владели им бойцы. Вождь клана Хаттан дрался с неуст-

рашимой отвагой и был легко ранен. Эхин тоже сражался

мужественно в кольце своих телохранителей. Меч его был

окровавлен, осанка – смела и воинственна, и он радостно

улыбался, когда старый Торквил, заключив в объятия,

осыпал его похвалами и благословениями.

Оба вождя, дав бойцам передохнуть минут десять,

снова построили свои отряды, численность которых со-

кратилась на добрую треть. Бой передвинулся теперь

ближе к реке: на прежнем месте схватки, заваленном те-

лами убитых и раненых, стало тесно. Можно было видеть,

как раненые – то один, то другой – приподнимались

взглянуть на поле битвы и снова откидывались на спину –

большей частью затем, чтобы тут же умереть от потери

крови, так и хлеставшей из зияющих ран.

Гарри Смита было легко различить среди прочих – но

не только по его городской одежде, а и по тому, что он

одиноко стоял, опершись на меч, на прежнем месте боя,

подле тела человека, чья голова в шапочке горца, на десять

ярдов отскочившая от тела под мощным ударом меча, была

украшена дубовым листом – знаком принадлежности к

личной охране Эхина Мак-Иана. Генри с той минуты, как

убил этого человека, больше не нанес ни одного удара,

довольствуясь обороной: отражал удары, предназначенные

ему самому, и несколько раз отвел удар, нацеленный на

вождя. Когда Мак-Гилли Хаттанах дал своим людям сиг-

нал снова сомкнуться в ряды, его не на шутку встревожило,

что могучий наемник остается в стороне и не выказывает

ни малейшего расположения вернуться в строй.

– Что с тобой? – сказал вождь. – Неужели в таком

сильном теле такой слабый и робкий дух? Ступай, сра-

жайся!

– Ты сам только что назвал меня вроде как поденщи-

ком, – возразил Генри. – Если я – поденщик, видишь, – он

указал на обезглавленное тело, – я сделал достаточно за

дневную плату.

– Кто мне служит, не считая часов работы, – возразил

вождь, – тех я, не считая,

награждаю золотом.

– Если так, – сказал Смит, – я сражаюсь как во-

ин-доброволец – и на том посту, какой мне полюбился.

– Хорошо, на твое усмотрение! – ответил Мак-Гнлли

Хаттанах, почтя разумным ублажить столь могучего по-

мощника.

– Договорились! – сказал Генри.

Взяв к плечу свой тяжелый меч, он поспешно вступил в

ряды и занял место напротив вождя клана Кухил.

Тогда-то – в первый раз – в Эхине проявилась неуве-

ренность. Он издавна привык видеть в Генри лучшего

бойца, какого могли выставить на поле боя Перт и вся его

округа. К ненависти, с какой юный горец смотрел на со-

перника, примешивалось воспоминание, как еще недавно

кузнец, невооруженный, с легкостью отразил его отчаян-

ное и внезапное нападение, и теперь, увидев, что Генри

Уинд с окровавленным мечом в руке неотрывно глядит в

его сторону, как будто замыслил устремиться прямо на

него, юноша пал духом и выказал первые признаки страха,

не ускользнувшие от его приемного отца.

Счастьем было для Эхина, что Торквил, разделяя воз-

зрения тех, среди кого он жил, да и по самому складу

своему, был не способен представить себе, чтобы человеку

его племени, а тем более вождю и его, Торквила, питомцу,

могло недоставать прирожденной храбрости. Будь он

способен вообразить что-либо подобное, горе и гнев

толкнули бы его на отчаянный шаг: он своей рукой лишил

бы Эхина жизни, чтобы не дать ему запятнать свою честь.

Но простую мысль, что его долт по природе своей трус, ум

его отвергал как нечто чудовищное и противоестественное.

Суеверие подсказывало другую разгадку: на вождя навели

порчу злым колдовством! В тревоге, шепотом Торквил

спросил Гектора:

– Чары снова омрачают твой дух, Эхин?

– Да! Я жалкий человек! – ответил несчастный юноша.

– И вот он стоит предо мной, лютый колдун!

– Как! – вскричал Торквил. – Вот этот? И на тебе доспех

его работы?! Норман, несчастный мальчик, зачем ты при-

нес эту проклятую кольчугу?

– Если моя стрела не попала в цель, я могу только

пустить вслед за стрелой свою жизнь, – ответил Нор-

ман-нан-Орд. – Держитесь стойко. Вы увидите, я разобью

заклятие.

– Да, держись, – сказал Торквил. – Пусть он колдун, но

я слышал своими ушами – и своим языком повторяю: Эхин

выйдет из битвы живой, свободный и невредимый… Где

он, саксонский колдун, который может опровергнуть это