Первая академия. Том 3
Шрифт:
Я никак не ожидал, что уже сегодня мне придётся участвовать в восстании. Но Пётр Петрович решил уничтожить своих врагов именно сейчас, и мне не оставалось ничего другого, кроме как поддержать его.
От того, кто придёт к власти, зависело моё будущее. Останутся Бельские и Долгоруковы — мне суждено скрываться до конца своих дней, победят Оболенские — продолжу спокойно жить в Российской империи.
— Присаживайтесь, Алексей, — сказал Пётр Петрович. — У нас сейчас собрание. Предлагаю поучаствовать и вам.
Усевшись на свободный стул рядом с Валентином Павловичем, я стал
Водоворот событий меня затягивал всё сильнее и сильнее. Утром, убегая от полицаев через академический полигон, я даже не предполагал, что этим вечером уже буду штурмовать базу шереметевской дружины. Именно туда меня отправил Пётр Петрович, дав в подчинение сорок человек собственных дружинников. Кроме этого нашей задачей являлось взятие особняка в Останкино.
Но это было лишь одно из нескольких направление, по которым планировали ударить Оболенские. Помимо шереметевской дружины мы собирались сегодня же разгромить стражу Бельских и Долгоруковых и захватить в плен или убить верхушку их родов. А вот об Орлове речи не шло. Пётр Петрович сказал, что главноуправляющий третьего отделения пообещал остаться в стороне, обменяв собственный нейтралитет на гарантии безопасности. Он не примкнул к восстанию, но и препятствовать ему не собирался.
Нам предстояло очередное решающее сражение. Но теперь против нас выступал не какой-то уральский род, а самые влиятельные рода Москвы, держащие в своих руках всю власть в государстве. Но и мы были не одни.
Мало того, что дружина Оболенских за последний месяц увеличилась, по словам Петра Петровича, в два раза, так ещё и другие рода к нам примкнули. В восстании собирались принять участие Потёмкины с их не самой маленькой стражей, Дурасовы, вернувшиеся из-за рубежа после бегства в тридцать третьем, и ещё пять дворянских родов, состоящих в родстве с Оболенскими и Потёмкиными. Ну и, разумеется — я.
А вот Вяземский, как и Орлов, тоже предпочёл сохранить нейтралитет. Но стоило ли этому удивляться? У него — своя империя, о которой он и заботился. Кто бы ни пришёл к власти, том, в любом случае, предстояло сотрудничать с Вяземским. Ну и зачем тогда лишний раз дёргаться? Ректор Первой академии и управляющий (а по сути, владелец) чуть ли ни половины приютов и школ для одарённых не имел интереса в этой войне.
А что же было у наших противников? Петр Петрович о них тоже имел кое-какую информацию.
У Святослава Шереметева остались два сына, оба находились в Москве и могли возглавить сопротивление. Но дружина Шереметевых и так сильно уменьшилась после «битвы за Ярославль», так ещё и половина её вместе с воеводой сейчас дислоцировалась на Кавказе, где дралась с горцами, а в Москве осталась не лучшая её часть.
Похожая ситуация была и у Долгоруковых. Они являлись верными союзниками Святослава и тоже воевали на Кавказе. В Москве, где никто не ожидал нападения, у них осталось мало стражников.
Самая многочисленная стража на данный момент была у Бельских, также под их властью находилось полицейское управление, а в полицейском управлении был особый отдел, состоящий из эфирников и одарённых. Вот с ними-то со всеми нам
Но существовала и ещё одна сила — сила, которая могла смешать нам все карты. И имя этой силе было императорская гвардия. В гвардейском корпусе служили самые сильные одарённые империи. Туда даже эфирников не брали, а некоторые офицеры имели четвёртый или даже третий ранг. И поэтому императорская гвардия обладала огромной мощью, которой не смогла бы противостоять ни одна родовая стража или дружина.
Вот только во время прошлого восстания, когда несколько княжеских родов свергли Дмитрия Шуйского и возвели на трон его младшего брата, гвардия осталась в стороне, поскольку её командующий, тоже Шуйский, и прочие офицеры поддержали Александра. Были велики шансы, что гвардия и сейчас не вмешается, поскольку восстание, а по сути, очередная разборка между родами, не представляла никакой угрозы для нынешнего императора, что Оболенские попытались максимально чётко донести через доверенных лиц до гвардейских чинов.
База шереметевской дружины находилась на северной окраине Москвы недалеко от Останкино. Трёхэтажное кирпичное здание огибало половину квартала и выходило главным фасадом на мощёную улицу с трамвайными рельсами.
Мы подобрались с перекрёстка. Со стороны главного фасада располагался вход, сбоку — ведущая во двор подворотня. Нападения, кажется, никто не ожидал.
У меня под командованием находилось сорок человек, но шестнадцать из них на четырёх легковых машинах я сразу же отправил к особняку Святослава, чтобы сковать боем тех, кто проживал там. А мне вместе с остальными двадцатью четырьмя бойцами предстояло штурмовать базу, где по предварительным данным находилось не более пятидесяти человек.
Я долго концентрировал эфир, направляя силу в точку над крышей, а затем в центральную часть здания ударил «небесный столб». Крыша обрушилась, и из окон на третьем этаже вырвались клубы огня и дыма. Начался пожар.
Мои дружинники стояли за углом небольшого каменного дома, что располагался напротив шереметевской базы, и ждали. Я тоже ждал — ждал, пока по нам начнут стрелять, ведь тогда станет понятно, куда кидать заклинания. Расходовать попусту эфир смысла не было.
И мы дождались. Из окон на втором этаже раздались выстрелы, а в мостовую рядом со мной начали долбить магические каменные объекты, и даже огненный шар прилетел.
Я стоял, закрывшись защитной полусферой, и создавал мощную «астру», которая уничтожит тех, кто засел внутри. Наши постреливали в ответ из карабинов и автоматов, но не слишком усердно.
Наконец, снаряд был создан и отправлен в одно из окон, откуда по нам вели огонь шереметевские дружинники. Пламя полыхнула, внутри раздались вопли. Вторая «астра» полетела в окно правее, ближе к углу, а третья — на третий этаж. Оттуда тоже кто-то постреливал.
Стрельба не прекращалась, в здании по-прежнему оставалось полно народу. Огненными заклинаниями было трудно достать их за толстыми каменными стенами. И тогда две дюжины моих бойцов ринулись к главному входу, а я встал открыто на перекрёстке, кидая в окна огненные «копья» и отвлекая на себя противника.