Первая академия. Том 3
Шрифт:
— Дамы и господ, добрый день, — проговорил он, подходя к нам. — Господин Дубровский, я впечатлён вашим выступлением. Поздравляю с победой.
Я смотрел на низкорослого господина, и никак не мог сообразить, кто это. Как будто что-то знакомое улавливалось в его чертах лица… Понимание пришло быстро. Я ведь много раз видел этого человека на фотографиях в газетах, но там он казался каким-то другим: покрупнее, повыше, не столь тщедушным.
— Спасибо, — ответил я. — Прошу прощения, сударь, я вас знаю?
— Вы меня прекрасно знаете, господин Дубровский, как
— Главноуправляющий первым отделением, — добавил я.
— Он самый.
Передо мной стоял мой враг, но в данный момент я почему-то не чувствовал к нему ненависти. Это был посторонний человек, которого я видел впервые в жизни и с которым, казалось бы, нам и враждовать незачем. Однако повод для вражды у нас всё же имелся.
— Не могу сказать, что я рад знакомству, — произнёс я.
— Аналогично. Того, кто посмел украсть мою собственность, я предпочёл бы видеть за решёткой, а не разгуливающим на свободе.
— Не притворяйтесь невинной овечкой. Три покушения — это самое мало, в чём вы виноваты передо мной. Я уж не говорю моих родителях.
— Ваши родители были мятежниками и устроили заговор против государя императора, — глаза Шереметева блеснули гневом. — Они получили по заслугам. И что-то мне подсказывает, вы избрали для себя тот же путь. Но у предателей и бунтовщиков конец всегда один.
— Мои родители не устраивали заговор против императора. Это ложь, — проговорил я спокойно.
— Это не мои слова, а постановление суда. Их участие в заговоре доказано следствием. И кажется, яблоко от яблони недалеко падает. Вы — вор, господин Дубровский. Бесчестный, жалкий вор.
— А вы — убийца, господин Шереметев.
— Это ещё придётся доказать. А ваши подлые поступки вы даже не скрываете.
Иного разговора я и не ждал. Сразу в ход пошли обвинения и оскорбления. Интересно, чего он добивается? Почему он подошёл ко мне именно сейчас? Я мельком осмотрелся вокруг, не притаился ли поблизости отряд полиции или жандармов, но ничего подобного не обнаружил. Да и вообще, людей здесь было мало. Если только четверо сопровождающих попытаются меня повязать, но у них силёнок не хватит. Среди них лишь один имел дар, да и то средненький.
— Господин Шереметев, зачем эти пустые разговоры? Что вам надо? — спросил я прямо.
— Я желаю возмещения ущерба, господин Дубровский. Но поскольку вы наверняка откажетесь это сделать добровольно, вам придётся заплатить своей кровью. Я вызываю вас на поединок.
— Что ж… — я был слега ошарашен таким поворотом. — Охотно принимаю вызов.
— Тогда пусть ваш секундант свяжется с моим. Моим распорядителем будет Михаил Безбородко. Михаил Борисович, дайте господину Дубровскому визитную карточку.
Ко мне сделал шаг высокий статный мужчина с гладко выбритым и совсем не запоминающимся лицом — единственный одарённый из всей компании. Он достал из внутреннего кармана визитку и протянул мне. Вот я и познакомился с начальником тайной канцелярии Шереметевых. Это ведь, кажется, на него Настя жаловалась,
— Мой секундант свяжется с вами, — ответил я, сжимая в руке визитку.
— Тогда до встречи на поле боя, господин Дубровский, — проговорил Шереметев, развернулся и зашагал к стоянке, его сопровождающие последовали за ним.
Несколько секунд мои друзья молчали, шокированные произошедшим.
— Тебя вызвал на дуэль сам главноуправляющий первым отделением! — нарушил молчание Пашка. — Ух ты! И ты будешь с ним драться?
— Да, я буду с ним драться, — проговорил я, сам не веря в то, что всё это произошло взаправду. Полгода я вынашивал план вызвать Святослава Шереметева на дуэль, а когда отказался от этой затеи, тот взял и сам меня вызвал.
— Удивительно, — проговорил Саша Алабин. — Шереметев силён, но что-то мне подсказывает, ты и с ним справишься. Кого возьмёшь в секунданты? Могу предложить собственную кандидатуру.
— Спасибо, Слава, но твои услуги не пригодятся. Секундантом будет ректор.
— Кто?! — удивился Даниил. — Вяземский?
— Дань, не кричи так, а то сейчас вся академия сюда сбежится, — осадил я приятеля. — Да, Вяземский. Он будет моим секундантом. Или кто-то из его знакомый. Секундантом на таком поединке должен быть человек влиятельный.
— Так ректор запретил дуэли, — сказал Пашка.
— Между студентами — да… Парни, давайте уже пойдём и пообедаем, — сменил я тему. — Не знаю, как вы, а я сейчас лошадь съел бы. И ещё. Никому ни слова о том, что здесь произошло. Никто об этом знать не должен. Понятно? Дамы, вас тоже это касается.
— Мы — молчок, — хором ответил обе девушки, а Тамара молча кивнула. Она вопросительно таращилась на меня, не решаясь заговорить при благородных.
Мы продолжили путь и вскоре добрались до одного из кафе, где и заказали себе еду. Но разговоры всё равно шли только о грядущей дуэли. Ни о чём другом ребята теперь и думать не мог. Даже моя победа в состязаниях как-то внезапно позабылась, словно что-то незначительное.
Поел я быстрее остальных и, оставив друзей в кафе, побежал искать ректора, чтобы сообщить ему новость. Вяземского следовало обязательно поставить в известность вне зависимости от того, будет ли он моим секундантом или нет. Действовать без прикрытия было опасно. Благородство Шереметева вызывало вопросы. Он мог таким способом просто выманить меня из академии, а затем убить, натравив половину своей дружин. Кому-то придётся проследить за тем, чтобы поединок прошёл честно.
Тамара вышла из кафе вместе со мной.
— Тамар, иди домой, — кинул я ей. — Или состязания посмотри. Я сейчас занят, вопросы надо решать.
Я шагал быстро, и девушка за мной едва поспевала.
— Я просто… хотела поздравить тебя с победой, — неуверенно проговорила она. — Не успела, все тебя поздравляли, а я — нет. А что теперь ты будешь делать? Будешь драться с этим человеком? Ой, прости… Конечно же, ты будешь драться, что за дурацкий вопрос…
Я остановился и повернулся к ней. В глазах Тамары читалась тревога.