Первая гастроль

Серегин Михаил Георгиевич

– Похоже, я перейду на сигары. – Он с уважением посмотрел на коричневую дымящуюся сосиску.

– Не припомните фамилию жены до замужества?

– Ланина. Думаете, пригодится?

– Непременно, – заверил Генералов, черкнув информацию в блокнотик.

– У вас есть враги? – Дарья подошла к вделанному в стену бару и открыла себе минералку.

– Полно, – просто и ясно ответил Чернышов. – И все бывали в моем доме. Обычно собираются на день рождения. Кто-то лижет тебе зад на людях, кто-то, наоборот, – подставляет. Самое неприятное –

приходится вылизывать чужие попы, без этого невозможно жить в России. Коррупция, она же – жополизничество, процветает. Без того, чтобы не дать кому-нибудь, не обходится ни одно мало-мальски серьезное дело.

– Вы знаете, что ваша жена занималась проституцией?

– Это было до меня. Может быть, она стала продавать себя после нашего развода. Впрочем, у нее было достаточно свободного времени.

– А как ваша теперешняя подруга относится к тому, что на стене вашего дома висит портрет бывшей жены? – Генералов вслед за хозяином подлил себе коньячку.

– Она не знает, кто это. Честно сказать, когда мне показывали фотографию, я был пьян и очень плохо соображал, может, я и узнал бы ее. Да хотя откуда?.. Это просто чудо, что вы смогли сопоставить позу трупа и картину на стене.

Глаза Антона Борисовича и Дарьи встретились. Она прямо-таки светилась. Ей было приятно, когда ее хвалили, пусть даже воздающий похвалу и не знал об этом. Не запомни она обстановку в доме, которую можно было рассмотреть за низкорослой бабулькой, и все. Следствие зашло бы в тупик.

– Среди ваших врагов есть врачи? – Генералову особо не приходилось напрягаться, чтобы вытягивать сведения из бывшего мужа убитой. Дарья смотрела на все это с некоторой долей подозрительности. Вот так взял сразу и все рассказал.

– У меня есть личный врач, но он, насколько я знаю, всего-навсего терапевт. Вы не знаете, почему это с ней сделали?

Он потихоньку начал пьянеть. Если так пойдет и дальше – в бутылке осталось уже меньше половины, – очень скоро они будут разговаривать с человеком, чей мозг весьма затуманен.

Дарья, прежде чем раскрывать обстоятельства дела, в открытую проконсультировалась у капитана:

– Сказать ему?

– Не вижу проблем, – разрешил Генералов.

– Ваша бывшая жена недавно летала на юг. И исчезла из кровати одного северянина, которого звали Евгений Мальский. Ему на месте перерезали горло. Вас обстоятельства преступления или фамилия убитого не наводят на какие-либо размышления?

– Жила шлюхой и умерла как шлюха. – Он уже набрался влегкую. Пока это было на руку капитану и Даниловой – у художника развязался язык. – Фамилию в первый раз слышу.

– А Стропов? Николай Стропов?

– Не знаю.

– У нее был кто-то? – Дарья была уверена, что Анна имела запасной аэродром.

– Поначалу она ушла к девке, с которой занималась у нас в спальне... потом – не знаю.

– Что за девка? – Капитан нервно пробежался пальцами по подлокотнику кожаного кресла.

– Убиралась

здесь каждый день с девяти до одиннадцати утра. Не исключено, что она платила ей больше, чем я.

– Адрес ее у вас есть?

– А как же. Мама в этом вопросе очень щепетильный человек. Правда, куда она смотрела? Но на эту тему мы с ней уже не раз толковали.

* * *

Домой к Гале Нивбейко они попали к половине второго. Капитана слегка развезло после двух-трех рюмочек, что в общем и целом сделало его менее черствым. Он как бы размяк, казалось, даже помолодел.

– Кто там? – услышали они заспанный девичий голос из-за обшарпанной двери.

– Шерлок Холмс и доктор Ватсон, – пошутил Генералов. – Откройте, милиция.

Замок щелкнул, и давно не крашенный деревянный щит отошел в сторону ровно настолько, насколько позволяла цепочка.

В щель просунулась рыжая голова с серьгой в ноздре.

– Покажите корочку, – попросила голова с некоторым подозрением.

Когда формальности были преодолены, их впустили в однокомнатную крохотную хрущобу.

Девушка была одета в коротенький халатик из красного атласа. На голове у нее был типично домашний зачумон, состряпанный из шпильки и бигудюшки, а в руке – пузырек с ярко-зеленым лаком для ногтей.

– Что случилось? – Так как она больше смотрела на Дарью, а не на Генералова, можно было догадаться, что присутствие девушки действует на нее успокаивающе.

– Вы Галя Нивбейко? – Капитан прислонился одним плечом к стене. Дарья видела, что ему лучше бы сесть, но пил он, во-первых, на халяву, а во-вторых, для пользы дела. Теперь пусть терпит.

– Я, – созналась она. – И что мне за это будет?

– Вы знали Анну Чернышову?

– Нет. – Она не знала, что правда известна заранее.

Дарья повела себя менее деликатно.

– Ты одна дома? – спросила вначале она.

– Да.

– Че ты брешешь, сучка! – Она влепила ей пощечину.

– Я одна! – вырвалось у Гали.

– Не строй из себя дуру. Я спрашиваю об Анне!

Капитан смотрел на бабьи разборки очень даже спокойно. Ему не привыкать.

– Ну, слышала про такую.

– Ты с ней спала, девочка. Не надо врать.

– Так вы знаете, пожалуй, больше моего. – Ей было даже обидно. Как-то все срано получалось: никого и не обманешь.

– Вы жили вместе? – спросил капитан, продолжая бороться с острым желанием присесть.

– Почему жили? Живем. Что-то с ней случилось? Она поехала на море, подзаработать немного.

– Ее убили, – спокойно сообщила Дарья.

В подобной ситуации следователи всего мира смотрят на реакцию человека, которому сообщают столь скорбное известие. Вероятность установить, знал ли уже об этом человек или нет, почти никакая, но смотрят все.

 

– Теперь мне опять искать кого-то. Я ж не могу одна. Скучно. – На лице у Гали отразилось только некое подобие сожаления. – Она неплохо содержала меня.