Первая кровь
Шрифт:
— Вов, ты как? — спросил друга Петька. — Полегчало?
— Немного. — Вовка вяло кивнул головой и сморщился от боли.
— Ой, да у тебя из уха кровь течет! — воскликнул Незнански. — Сейчас вытру! — Он огляделся по сторонам и, не придумав ничего лучшего, схватил испачканную мелом тряпку, которой Сандлер вытирал доску. — Сейчас…
Вовка что-то нечленораздельно промычал, а затем его вырвало на пол.
— Ух ты! Да ему плохо! — отскочил в сторону Загоруйко, опасаясь, что его забрызгает рвотой.
— А то я без тебя не вижу! — огрызнулся Петька. — Давай грузим его на лежанку — и в лазарет… Вовка, мы сейчас… Мы поможем!
Мальчишки с трудом перетащили Путилова на
— Вот тяжелый какой! — ворчал Загоруйко, ухватившись за деревянные ручки носилок. — А по виду не скажешь…
— Тащи давай! — прикрикнул на приятеля Петька. — Вовке совсем худо! Бледный, как мертвяк… Тьфу-тьфу…
Сгибаясь под тяжестью больного товарища, мальчишки попёрли носилки в лазарет. Пашка всю дорогу чуть слышно ругался, проклиная свою судьбу. На подгибающихся ногах пацаны внесли Вовку в палату.
— Грузите курсанта на кровать, — произнес санитар, — сейчас врача позову.
Интернатский эскулап Вальтер Буг, пожилой, импозантный мужчина с благородной сединой на висках, был когда-то человеком, в общем-то, неплохим. В медицину пошел по зову сердца, очень уж хотелось Вальтеру в юности спасать людские жизни, помогать больным и увечным, всегда и везде следовать клятве Гиппократа. Но Великая война, [22] в которой волей случая довелось участвовать Бугу, поубавила романтического задора у молодого врача, а разразившаяся следом Вторая мировая совсем свела на нет излишнюю сентиментальность. К настоящему моменту престарелый Вальтер стал прожженным циником, не спешащим на помощь убогим и больным, а тем более сопливым унтерменшам. Поэтому, когда в его кабинет заглянул санитар и попросил подойти в палату для осмотра пострадавшего курсанта, Буг лишь лениво почесался, буркнул, что сейчас придет, и… никуда не пошел. Вместо этого он достал из тумбочки початую бутылку коньяка, налил треть стакана и, закурив, уселся в старое, продавленное кресло. Неспешно потягивая душистую жидкость и пуская в воздух клубы сизого табачного дыма, Вальтер лениво перелистывал желтоватые страницы местной газеты. Минут через двадцать к нему в кабинет вновь заглянул санитар:
22
Великая война —Первая мировая война.
— Герр Буг, мальчишке там совсем плохо!
— Зато мне — хорошо! — Вальтер осушил стакан и нацедил себе еще порцию. — Hau ab! Проваливайт!
— Как бы не помер мальчишка… Герр доктор…
— Пошел вон, Dreckschwein! [23]
Унтерменш скрылся за дверью, не смея больше спорить с подвыпившим арийцем. Санитар вернулся в палату и еще раз осмотрел мальчишку, лежавшего на спине. Курсант был бледен, тяжело дышал, но сознания пока не терял. Санитар поправил подушку, поменял тампоны в кровившем ухе и в носу. Он знал, что нужно делать в подобных случаях. Но доступа к лекарствам санитар не имел. Не положено неполноценному, будь ты хоть сто раз хорошим врачом. Пока санитар выкидывал использованные тампоны, Вовка опять впал в забытьё.
23
Dreckschwein (Нем.) — грязная свинья.
— Эй, парень! — Санитар слегка тряхнул курсанта за плечо. — Ты как? — Вовка не отозвался. — Черт, дело плохо! — выругался медработник, приподнимая веко больного. Зрачки на свет реагировали нормально. — Ну это
Затем он открыл мальчишке рот и проверил проходимость дыхательных путей.
— Нормально — не задохнется, — решил санитар, продолжая бубнить вполголоса: — Никому, кроме меня, до тебя, пацан, дела нет… Так и сдохнешь здесь без медицинской помощи, а этот арийский урод так и не оторвет свою задницу от кресла…
— Что ты сказал? — тихо произнес кто-то за его спиной. Голос говорившего не сулил ничего хорошего.
Санитар вздрогнул от неожиданности и обернулся — он не заметил вошедшего в медпункт Сандлера.
— Повтори, — потребовал мастер-наставник, — о каком арийском уроде шла речь?
— Герр Сандлер… я это… вы неправильно поняли…
— И как же это нужно понимать?
— Я просто…
Неожиданно Вовка, до этого лежавший тихо и неподвижно, зашевелился, замычал, и его вновь стошнило.
— Как мальчишка? — обеспокоенно спросил Михаэль.
— Плохо, герр офицер, — ответил санитар, стряхивая рвотные массы с кровати на пол. — Сотрясение…
— Это я понял. Что сказал доктор?
— Ничего, герр офицер…
— Как ничего? — удивился Сандлер. — Лекарство какое-нибудь давал?
— Нет. Он его даже не осмотрел, — темнея лицом, ответил унтерменш.
— А ты сообщил, что нужна его помощь? — продолжал допытываться Сандлер.
— Так точно, герр офицер! Несколько раз… Но доктор Буг просто послал меня нах…
— Так это его ты назвал арийским уродом? — догадался Михаэль. — Ну? Так?
— Да, — неохотно подтвердил санитар.
— Где он?
— У себя.
— Разберемся! — Сандлер резко развернулся на каблуках и вышел из палаты.
Особо не церемонясь, Михаэль с силой толкнул остекленную дверь в кабинет доктора. Она с грохотом врезалась в стену, стекла жалобно тренькнули.
— Ist zum Teufel gegangen! [24] — прорычал, не оборачиваясь, Буг.
— Schnapsleiche! [25] — процедил сквозь сжатые зубы Михаэль, едва сдерживаясь, чтобы не ударить доктора.
— Ты чего, Михаэль? — увидев перед собой перекошенную от гнева физиономию мастера-наставника, удивленно произнес Вальтер. — Какая муха тебя укусила?
— Слушай, ты, мразь, там у тебя мальчишка загибается, а ты его даже не удосужился осмотреть! Хотя был должен…
24
Ist zum Teufel gegangen! (Нем.) — Пошел к черту!
25
Schnapsleiche (Нем.) — шнапс + труп.
— Но-но! Не зарывайся, Сандлер! — взбрыкнул Буг. — Никому ничего я не должен! Я, — покачиваясь, он поднялся из кресла, — офицер германской армии! Ветеран двух войн! Чистокровный ариец! Я не обязан бежать на помощь к каждому сопляку-унтерменшу, прищемившему себе пальчик! Если издохнет — туда ему и дорога! Их миллионы…
— Ты не ариец, ты — eitler Pfau! [26] — в сердцах бросил доктору Михаэль. — Если ты сейчас же не приступишь к своим прямым обязанностям…
26
Eitler Pfau (Нем.) — самовлюбленный павлин.