Первая кровь
Шрифт:
— А правда… — хотел спросить Петька, но согревшийся Вовка, убаюканный мерным перестуком колес, уже спал.
«Потом спрошу», — решил мальчишка и тоже постарался заснуть.
09.05.1948
Рейхскомиссариат «Украина».
«Псарня» — первый детский военизированный интернат для неполноценных.
— Итак, засранцы, прочистите уши и слушайте, что я вам скажу! Повторять не буду! — надрывал глотку Роберт Франц, старший мастер-наставник военизированного интерната для неполноценных. По-русски он говорил чисто, без малейшего акцента. — Вам, уроды, неслыханно
— А мы-то тут при чем? — донесся до наставника нахальный мальчишеский голос. — Пусть предатели навроде тебя под немцев прогибаются! А я не буду!
— Это кто у нас такой умный? — Рыскающий взгляд наставника пробежался по разношерстой мальчишеской толпе.
— Ну, допустим, я! — развязно ответил все тот же голос.
— Тогда шаг вперед, смельчак! — Роберт наконец увидел наглеца. Мальчишка, смело глядя в глаза наставнику, вышел из строя. — Имя, фамилия! — рявкнул Франц.
— Владимир Путилов, — не испугавшись, все так же нагло ответил пацан.
— Значит, Вольф, — задумчиво произнес старший мастер-наставник, размышляя, как ему поступить с зарвавшимся подростком.
— Сам ты Вольф, морда полицайская! — не полез за словом в карман мальчишка. — Я — Владимир!
— Дерзость — это хорошо! — холодно произнес Роберт. — Настоящий мужчина, а тем более воин, должен быть дерзок. Но дерзость хороша в бою, — повысив голос, произнес Франц, чтобы его хорошо слышал весь строй, — а дерзость по отношению к командиру — наказуема! После построения — неделя карцера! На хлеб и воду! Кормежка — раз в сутки! Все остальные будут получать полноценное трехразовое питание! Да, — чуть не забыл наставник, обращаясь к мальчишке, — почему ты решил, что я предатель и «морда полицайская»?
— А чего тут понимать? По-русски вон как лопочешь — ни один немец так не умеет! Значит, наш, русский. А если русский с немцами, значит, предатель, морда полицайская! — на одном дыхании выпалил Вовка.
— Значит, так, — громко заявил Франц, — поясняю для всех! Я, Роберт Франц, старший мастер-наставник «Псарни», являюсь истинным арийцем! И буду требовать от вас, ублюдочных унтерменшей, уважать чистоту моей крови! Это раз! А насчет моего русского языка… — Он криво усмехнулся. — Я родился и вырос в России. Мои предки — поволжские немцы! Поэтому не считайте меня ровней. С завтрашнего дня каждая провинность будет строго караться! На сегодня я вас всех прощаю! Кроме тебя, — Роберт широко улыбнулся Володьке, — однажды наложенные наказания я не отменяю. Сейчас все идут в баню, затем получают обмундирование — и в столовую. А ты, мой дерзкий друг, — в карцер!
Петька смотрел в спину удаляющемуся в сопровождении охранников Вовке и тяжело вздыхал — помочь своему смелому другу он не мог. Вскоре Вовка исчез за углом бревенчатого барака. Петька шмыгнул носом и прибавил шаг — после бани немцы обещали кормежку, а жрать ох как хотелось. В большом предбаннике мальчишек заставили раздеться догола, приказав сваливать грязную одежду в одну большую кучу. Затем, выстроив их в некое подобие очереди, быстро обрили наголо. После стрижки, выдав каждому по большому куску душистого мыла и жесткую мочалку, воспитатели загнали всех в большую баню. Петька мылся с удовольствием — после долгой дороги это было настоящее блаженство. Он стоял под ласкающими теплыми струями воды, с наслаждением сдирая мочалкой въевшуюся грязь. Прикасаясь к непривычно колючей обритой голове, мальчишка улыбался, представляя, как смешно, должно быть, он выглядит. Но о потерянных волосах Петька не жалел — уж очень его в последнее время донимали вши. Эти мелкие твари иногда кусались так сильно, что расчесанная кожа головы покрывалась кровоточащими струпьями. Разрешив мальчишкам вволю наплескаться,
— Становись! — рявкнул он, решив перед обедом наставить на путь истинный новоявленных курсантов. Мальчишки засуетились, толкая друг друга локтями, в жалкой попытке выстроиться по линейке. Это у них плохо получалось. Наконец строй замер.
— Запомните, ублюдки! — зычно заорал Франц. — С сегодняшнего дня вы курсанты спецшколы «Хундюгендс», или попросту — Псы. Все рассмотрели эмблему нашей школы? Поясняю: вы должны быть преданы Рейху как настоящие псы, при отсутствии другого оружия должны рвать врага зубами…
— А метлы? — выкрикнул кто-то из толпы.
— Поганой метлой обычно убирают мусор… А кто будет мусором, я непременно вам сообщу! А сейчас в столовую шагом марш!
Обед оказался шикарным — многим новоиспеченным курсантам-псам такое не могло присниться даже в самых радужных снах. Наваристый суп с мясом, перловка, щедро сдобренная плавленым маслом, хлеба вволю и компот. Причем добавки — сколько съешь, большие кастрюли с едой стояли тут же, посередине стола. А фрукты!!! Самые настоящие яблоки, большие и красные.
«С такой жратвой не жизнь — малина, — похрустывая сочным яблоком, думал Петька, — жаль, что Вовку в карцере заперли…»
После сказочного обеда мысли, словно сытые удавы, вяло ворочались в голове. Клонило в сон. Дав подопечным насытиться, воспитатели повели разомлевших от обильной пищи и бани мальчишек в казарму. Там угрюмый начхоз выдал мальчишкам постельные принадлежности. И они, впервые за всю свою коротенькую жизнь, заснули на чистых хрустящих простынях. Прошел день, другой — их не трогали, кормили как на убой, водили в баню, показывали кино. Неизменно два раза в сутки старший мастер-наставник Роберт Франц строил их на плацу и вбивал в юные мальчишеские головы мысль о том, как им повезло.
— Как вы жили до этого и как живете сейчас?! — надрывался Франц, вышагивая перед строем. — Если вы всей душой будете преданы Рейху, отцам-командирам, будете, не рассуждая, выполнять приказы — вам это зачтется! Не забывайте об этом! Быть воином-псом — большая честь! Подумайте сами, что лучше: быть рабом или настоящим мужчиной-воином?
Старший мастер-наставник умело добивался поставленной руководством Рейха задачи. Спустя пару дней большинство мальчишек с ним соглашались, покачивая в такт словам бритыми головами. Неделя такой вольготной жизни пролетела для Петьки незаметно. Он даже удивился, увидев наутро восьмого дня осунувшегося Вовку. Мальчишку после карцера уже успели помыть и переодеть.
— Вовка, ты как? — спросил Петька, протягивая другу припрятанное с вечера яблоко.
Вовка отрицательно мотнул головой и без сил опустился на кровать.
— Мне в карцере не привыкать, — еле слышно произнес он. — Я в интернате неделю там просидел… — Через минуту мальчишка уже крепко спал.
Через месяц, когда старший мастер-наставник посчитал, что мальцы уже достаточно отоспались и отъелись, для малолетних Псов начался настоящий ад.