Первая мировая и Великая Отечественная. Суровая Правда войны
Шрифт:
с.122). Дело в том, что начать наступательную операцию этот фронт смог только 3 августа 1943 г., в то время как на северном фасе Центральный, Брянский и Западный (частью сил) фронты наступали уже с 12 июля.
Максим Моргунов. «Рухнувшая «Цитадель» («Вокруг света», №7, 2003)
В богато иллюстрированной статье приводится соотношение противоборствующих сторон на северном и южном фасе Курской дуги. На общей схеме показаны рубежи, достигнутые нашими войсками при контрнаступлении 12.07.-23.08.43 г. Дано краткое описание боевых действий. Подчеркнута роль немецкой авиации в борьбе с нашими танками. Под фотографией модернизированного пикирующего бомбардировщика Ю-87G, вооруженного двумя 37-мм противотанковыми пушками, текст: «... На таком самолете самый знаменитый пилот Люфтваффе Ханс-Ульрих Рудель уничтожил под Курском 20 советских танков».
Здесь следует сделать два уточнения: первое — известный ас Рудель «самым знаменитым пилотом» все же не был, второе — из 20 указанных танков 12 он уничтожил (по данным Меллентина) в течение одного дня. Хотя следует признать, что, комментируя успехи Руделя, прав я был только
И по этому показателю (популярность!) я был близок к истине, т. к. по немецким оценкам Хартман считался наиболее популярным пилотом люфтваффе. Но, изучая скудную, специально скрываемую от нас информацию о необыкновенных достоинствах пикировщика Ю-87 «Штука» (по сути самого эффективного (до 1944 г., заменен ФВ-190) самолета войсковой авиации 2-й Мировой войны), с удивлением обнаружил, что наивысшую награду Третьего рейха (РК с «Золотыми» Дубовыми Листьями) во всей немецкой армии имел единственный человек — пилот Рудель. Вот перечень боевых достижений «пикировщика № 1» (по немецким данным): подбил 519 танков (главным образом, на Ю-87G с двумя 37-мм пушками) — на 22 единицы больше среднего за войну реального состава нашей танковой армии (по данным Генштаба — 497 ед.); используя, в том числе, 500 и 1000 кг бомбы, потопил (расколов) линкор «Марат», 2 эсминца («Минск», «Стерегущий»), уничтожил 4 бронепоезда, 800 автомашин, 150 позиций артиллерии, 70 десантных судов и др. Сбил 9 самолетов. 30 раз подбит зенитной артиллерией (но ни разу — истребителями), 5 раз ранен. Всего же только 46 кавалеров РК на самолетах этого типа подбили 2414 танков. Учитывая высокую эффективность Ю-87G при атаке на танк с задней полусферы по слабобронированному моторному отделению (под углом ~20°), в люфтваффе были созданы спецэскадрильи (группы) для борьбы с танками. Так что в оценке «популярности» я был близок к истине, чего не скажешь о более высокой «награжденности» Руделя. Однако при ознакомлении с подобной «запоздалой» информацией невольно возникает вопрос: а почему же столь велик разрыв в количестве боевых вылетов, к примеру, у самой талантливой группы как наших, так и немецких плотов? Вот официальные данные о боевых вылетах лучших наших асов: Покрышкин — 600, Кожедуб — 330, Ефимов — 222, Беда — 220. У немцев картина несколько иная: Хартман — 1425, Рудель — 2530. Напрашивается вывод, что боевые действия нашей авиации, скорее всего, лимитировались наличием горючего, т. к. поставленные по Ленд-лизу 2828 тыс. т бензина полную потребность в нем не покрывали. Видимо, по этой же причине велась и слишком ускоренная подготовка летчиков, что приводило к неоправданно завышенным боевым и небоевым потерям в ВВС (по данным некоторых историков, например, в 1943 году небоевых потерь было даже больше, чем боевых). Однако официально опубликовать точные данные по этим показателям пока никто не спешит.
Вернемся к статье Моргунова.
Далее автор приводит данные о потерях 5 гв. ТА за 12 июля: «... Результаты для советской стороны были неутешительны — 5 гв. ТА согласно журналу боевых действий потеряла в этот день 299 танков и САУ, 2 ТК СС — 30». Сразу бросается в глаза разница в цифрах (на 15% меньше) по сравнению с данными, приведенными на с. 127 ВИА № 37, хотя, казалось бы, авторы статей использовали одни и те же «официальные» источники 5 гв. ТА — боевые донесения и журнал боевых действий. Сопоставление этих данных лишний раз подтверждает традиционную недостоверность (подгонка, сокрытие и т.п.) указанных документов. О «недоизученности» вопроса о немецких потерях в танках и говорить нечего. М. Моргунов утверждает, что если бы Ватутин не перенес время атаки 5 гв. ТА с 10.00 на 8.30, то все могло бы быть иначе. «... Дело в том, что «Лейбштандарт» должен был наступать на наши позиции в 9.10, и в этом случае советские танки встречали бы огнем с места немецкие». Сама по себе мысль более чем здравая, однако автор в подтверждение ее не приводит никаких документов, оставляя тем самым ее в разряде только предположения. В статье дан пример принципиальности командарма 1 гв. ТА М. Е. Катукова, когда в первые дни немецкого наступления «... Н. Ватутин отдал приказ ... Катукову немедленно контратаковать. В армии Катукова 1/3 составляли легкие танки Т-70». Во избежание больших и неоправданных потерь «... Катуков обратился к Ватутину с просьбой отменить приказ, но тот отказал. Неугомонный командарм тогда связался со Сталиным и доказал Верховному свою правоту. Приказ Ватутина был отменен. Т-34 продолжали действовать из засад, что было гораздо эффективнее лобовых контратак». А вот командующему 5 гв. ТА при выработке решения о вводе в бой 12.07 его армии именно такой принципиальности и не хватило.
М. Моргунов приводит полностью редкий документ — служебную записку гв. генерал-лейтенанта танковых войск П. А. Ротмистрова от 20.08.43 г., адресованную Г. К. Жукову. Вот основные ее положения: «В танковых боях и сражениях с 12 июля по 20 августа 1943 г. 5 гв. ТА встретилась с исключительно новыми типами танков противника... Я вынужден доложить Вам, что наши танки на сегодня потеряли свое превосходство перед танками противника в броне и вооружении... Наличие мощного вооружения, сильной брони и хороших прицельных приспособлений у немецких танков ставит в явно невыгодное положение наши танки... при столкновении с перешедшими к обороне немецкими танковыми частями мы, как общее правило, несем огромные потери в танках и успеха не имеем... Я, как ярый патриот танковых войск, прошу Вас... сломать консерватизм и зазнайство наших танковых конструкторов... и со всей остротой поставить вопрос о массовом выпуске уже к зиме 1943 г. новых танков». Следует напомнить, что такой танк — Т-34-85 — был принят на вооружение в январе 1944 г., а первый его серийный образец сошел с конвейера Нижнетагильского завода в марте того же года.
Как бы иллюстрируя ситуацию, изложенную Ротмистровым, автор в предыдущем номере журнала («ВС», № 6, «Железный марш») привел малоутешительные данные о потерях танковой армии П. Рыбалко: «... Например. Только 3-я гвардейская танковая армия в 1943 году обновляла парк боевых машин на 90-100% 4 раза!». Подобное зачастую неграмотное применение танковых соединений даже в 1943 году (НВО, №16, 2003: «Период ученичества») подтверждает ставший уже хрестоматийным пример боев 3 гв. ТА на Курской дуге против ГА «Центр» (который я уже приводил ранее), когда танковая
М. Ходаренок. «Второе Бородино на Прохоровском поле. После танкового сражения 12 июля 1943 г. обе стороны считали, что потерпели поражение». (НВО, №20, 2003).
Автор отметил, что «официальными советскими историками» контрудар 12 июля 1943 г. под Прохоровкой характеризовался, как «самое большое встречное танковое сражение Второй мировой войны», которое было «выиграно советскими войсками», а 12 июля 1943 г. — «переломный день в ожесточенных боях на южном фасе Курской дуги и в целом во всей Курской битве». В дальнейшем Ходаренок приводит официальные доклады Ротмистрова, Ватутина и Василевского, которые указанные выводы не подтверждают. 12 июля (24.00) Ватутин докладывает Сталину (боевое донесение № 00219): «... 13 июля следует ожидать продолжения активных действий противника на прохоровском и корчаковском направлениях». Автор продолжает: «С этого момента сразу начинаются очевидные нестыковки с официальной версией событий 12 июля. Если генерал Ватутин по-прежнему ожидает от немцев продолжения атак на прохоровском направлении, то, стало быть, нанесенные контрудары... никак нельзя характеризовать, как крупный успех оперативного значения». Автор обратил внимание, что в указанном докладе о «перешедшей с утра 12.07 в наступление 5 гв. ТА ... нет ни одного слова о выигранном сражении и тем более нет даже малейших намеков на то, что потом можно было бы трактовать, как «полное превосходство советского военного искусства...». Таким тоном скорее докладывают о собственных неудачах, нежели о блестящей победе над врагом... В общем, из текста боевого донесения штаба ВФ однозначно ничего понять нельзя... складывается впечатление, что речь идет не более чем о боях местного значения». Такая же трактовка событий изложена и в докладе Сталину 13 июля представителя Ставки ВГК маршала Василевского. «... Начнем с того, что маршал тоже не упоминает о крупнейшем танковом сражении Второй мировой войны. О битве под Прохоровкой — и это более чем странно, не говорится ни единого слова». Из доклада Василевского: «... Приступили к выводу Ротмистрова в резерв». Вывод автора: «... соединения и части Ротмистрова к исходу 14 июля 1943 г. не представляли из себя полноценной боевой силы... По докладам Василевского за 13-14 июля 1943 г. складывается впечатление, что в течение этих двух суток представитель Ставки ВГК и начальник Генштаба РККА оставался в неведении, что стал очевидцем и в какой-то мере участником танковой битвы, не имевшей аналога в истории войн и военного искусства». Далее автор приводит оценки этих событий командующего Степным фронтом И.Конева («...по существу предлагает неотложную помощь победителям»), члена Военного Совета Н.Хрущева («... положение (после 12.07 — B.C.) ухудшилось... положение-то сложилось грозное») и командующего ГА «Юг» Манштейна («... 14 июля корпус СС, развивая успех, достиг Прохоровки»). «... Подтверждением территориальных приобретений немцев в боях на южном фасе Курской дуги, в том числе и 12 июля 1943 г., служит прилагаемая карта». Эта хорошо выполненная «схема 1» показывает динамику действий 4 ТА Хота и опергруппы «Кемпф» на фронте Круглик-Безлюдовка (до 90 км), но из-за выбранного масштаба и излишней мозаичности изображения сам район боевых действий у Прохоровки, равно как и «наглядность территориальных приобретений немцев после 12 июля», просматриваются не лучшим образом. Читателям поэтому предлагается «схема 2» — о наступательных действиях 2 ТК СС непосредственно у Прохоровки (до момента отзыва корпуса из этого района боевых действий), которая более наглядно фиксирует его «территориальные приобретения» после 12 июля.
Завершается статья предположением автора: «... Когда стало ясно, что Курская битва в целом завершается крупнейшим стратегическим выигрышем, возник вопрос: какие же эпизоды оборонительной операции являются наиболее яркими, свидетельствующими о полном превосходстве РККА над Вермахтом... Наверняка в этой связи и было принято решение (причем на самом верху) засчитать Прохоровку в конечном итоге, как победу». М. Ходаренок угадал — именно так и родился очередной миф о частных победах на войне.
Однако есть одно замечание. Не совсем понятно (и не одному мне), кого автор имел в иду в подзаголовке статьи: «После танкового сражения 12 июля 1943г. обе стороны считали, что потерпели поражение». Думаю, что для такого утверждения оснований мало, ибо подобных документально подтвержденных высказываний наших военачальников не отмечено. Да и М. Ходаренок ни одного из них конкретно в статье не назвал. Что же касается немецкой стороны, то все непосредственные участники боев именно 12.07 с 5 гв. ТА такие оценки никогда не делали (Манштейн (ГА «Юг») — «развивая успех», Хот (4ТА) — «полный успех» и др.), так как после 12.07 2 ТК СС продолжал наступательные действия до момента получения приказа о передаче его в распоряжение ОКХ.
Алексей Филиппов. «Конец «Цитадели» («Известия», 8.07.2003)
Газета ограничилась публикацией небольшой статьи (120 строк), в которой отметила, что «... Официальная советская история изображала Курскую битву совершенным триумфом отечественного оружия; молодые постсоветские историки смаковали катастрофические потери советских танковых войск... В последнее время наметилась другая тенденция - нам снова предлагают полюбить наше прошлое и Курскую битву изображают в духе киноэпопеи «Освобождение». Ни то, ни другое не вызывают уважения... К июлю 1943 г. воевать, как немцы, Красная Армия не могла. Этого не умел никто — ни генералы, ни простые солдаты. Воевать, тем не менее, было надо, и успехи покупались несоразмерно большой кровью. На стороне РККА была поражавшая немцев жертвенность... По словам Меллентина, «стоицизм большинства русских солдат и их замедленная реакция делали их почти нечувствительными к потерям». Немец считал жертвенность чертой русского характера. После того, как стратегическая инициатива перешла к Советской Армии, немцы покатились на Запад... Станут голодать, им предстоит разувериться в командовании... После купленной большой кровью победы под Курском до этого оставался один шаг — экзамен был тяжелым, но Советская Армия его сдала».