Первая мировая и Великая Отечественная. Суровая Правда войны

Сафир Владимир Михайлович

Лев Лопуховский. «Прохоровка — без грифа секретности. Горькая правда не умаляет подвига советских солдат, сорвавших планы гитлеровского наступления на Курской дуге» (НВО, №39, 2003).

В вводной части автор справедливо заметил, что «усиленно считая танки», СМИ совершенно забывают о людях, которые в боях под Прохоровкой «в конечном счете решили исход семидневных боев». В статье о событиях 10-16.07 отмечено: «... Фронтовой контрудар 12 июля не достиг поставленной цели и, вопреки установившемуся мнению, не привел к разгрому танкового корпуса СС... Ошибка с нанесением лобового удара... не позволила реализовать наше двойное количественное превосходство в танках над противником... 5 гв. ТА понесла огромные потери (около 500 подбитых и уничтоженных танков и САУ из 860 боеготовых)... Танковое сражение юго-западнее Прохоровки 12 июля закончилось неудачей... Противник также понес значительные потери, но сохранил боеспособность».

Во втором разделе статьи («Цена успеха») автор, досконально изучив архивные документы Воронежского и Степного фронтов, пришел к выводу, что показатели о потерях этих фронтов в личном составе согласно данным статистического исследования «Гриф секретности снят» («ГСС») как по количеству, так и по срокам действия существенно искажены, не учтены пополнения и др. Например, потери этих двух фронтов искусственно уравнены, хотя последний (Степной) фактически «подключился к операции только 19 июля... потери 7

гв. и 69 армий, переданных Степному фронту с 23.00 18 июля... полностью исключены из потерь ВФ... В результате из итоговых цифр обоих фронтов «выпали» потери этих армий за период с 1 по 20 июля... До передачи в состав Степного фронта 7-й гв. и 69-й армии потеряли свыше 56,7 тыс. человек, из них убитыми - около 11 тысяч, пропавшими без вести — 15,5 тысяч». Таким образом, «...общие потери войск Воронежского и Степного фронтов в ходе оборонительной операции, как и безвозвратные, оказались в 1,3 раза больше официальных». Подобное «распределение» авторами книги «ГСС» между двумя фронтами «... понадобилось для того, чтобы как-то сгладить тяжелые впечатления от огромных потерь Воронежского фронта, особенно при сопоставлении их с потерями противника». Однако следует отметить, что тонко подмеченный Л. Лопуховским «подгон» данных между фронтами в книге «ГСС» является для этого издания далеко не единственным. Уже неоднократно отмечалось (ВИА и др.), что в этой книге статистический учет, составленный по неполным и порой некачественным донесениям, зачастую с пропуском наиболее одиозных по количеству потерь операций, во многих случаях достоверным не является, в том числе и по итоговым данным о потерях личного состава за войну (у Лопуховского: «...официальные данные о величине потерь (8, 668 млн. чел.) доверия в обществе не вызывают»).

К приведенному автором примеру о специально сфальсифицированных («перераспределенных») цифрах потерь можно добавить еще несколько. Вот один из них. В упомянутой книге «ГСС» (с. 213) приведены данные о Висло-Одерской наступательной операции (12 января — 3 февраля 1945 г.). В таблице указано, что, как 1-й Украинский, так и 1-й Белорусский), фронты действовали «весь период», то есть 23 дня. При этом безвозвратные потери 1-го УФ показаны в 1,5 раза больше. Пытаясь доказать, что у командующего 1-го БФ всегда безвозвратные потери меньше, чем у командующего 1 УФ (статья «Атакуют маршала Победы», «Труд», 4.04.2002), ведущий историк Академии военных наук почему-то только по этой операции назвал их реальные цифры — 17032 (1 БФ) и 26219 (1 УФ). Суточные — соответственно 3363 и 5034. Что же касается остальных примеров по Московской, Ржевско-Вяземской и Берлинской операциям, то там специально приведен только практически нечего не говорящий процент безвозвратных потерь от общей численности войск фронта. Сделано это не без умысла, ибо у командующего 1 БФ во всех указанных операциях (да и других!) войск всегда было больше в 2-4 раза, поэтому, как ни дели количество безвозвратных потерь на общее количество войск, «%» априори будет меньше, чем у других его коллег, в то время как реальные значения безвозвратных потерь этого фронта, наоборот, в 1,4-3,7 раза больше. Так почему же автор статьи ухватился за данные именно этой операции? Ответ прост, как мычание — ему, профессионалу, было отлично известно, что в этих данных «ГСС», думаю, что специально (как бы невзначай), проскочила маленькая «неточность» (авось не заметят): якобы оба фронта действовали «весь период» операции, то есть по 23 дня. Однако, на самом деле («История военного искусства», с. 305) в течение всего этого периода боевые действия вел только 1 УФ (с 12.01. по 3.02.45), а 1 БФ в бой вступил на 2 суток позже (14 января) и закончил операцию через 21 сутки (3 февраля) одновременно с 1 УФ. Названные же автором (и в «ГСС») потери 1-го БФ были исчислены по несопоставимым показателям, как результат деления не на реальные «21 сутки», а на «23» (проверим по цифрам «ГСС»: 77342 (всего): 3363 (суточн.)— 23 (!) суток) и, по сути, являются сфальсифицированными [333] . Теперь же определить, какие дополнительные потери понес 1-й БФ (малые или большие), если бы его войска провели в боях еще двое суток, физически невозможно. Поэтому очевидно, что единственный пример с реальными цифрами безвозвратных потерь 1-го БФ (якобы меньших, чем у других фронтов) не подлежит серьезному рассмотрению.

333

Эти неверные данные Гареев еще раз включил в статью «Какую правду ищут «Штрафбат» и «Курсанты»? (НВО, № 4, 2005). 

А вот данные событий, изложенных в «НВО», №9, 2003 — «Эпопея Невского пятачка». Наверняка они не нашли своего отражения ни в номенклатурном, ни в статистическом разделе книги «ГСС». Краткое содержание этой позорной «военной операции» таково: с сентября 1941 по январь 1943 (16 месяцев!) на клочке земли у Московской Дубровки размером 2,5 км по фронту и 700 м в глубину (всего 1,8 км2) погибли 200 тыс. бойцов 115, 1, 86, 168, 10 и 45– й стрелковых дивизий, а также 4– й отдельной бригады морской пехоты. Полнейшая бессмысленность и трагедия подобного преступления заключались в том, что из этой придуманной мясорубки не могли эвакуировать даже раненых. Исходя из данных Генштаба о средней численности стрелковой дивизии за 1941-1943 гг. (5,7-6 тыс, чел.), мудрые военачальники «просто так» вывели в расход состав 34-х дивизий! Дорога к смерти была только в одну сторону... Прав был писатель-фронтовик В. Астафьев: «Генералы сорили солдатами, как песком».

И последний пример неточных (мягко говоря) подсчетов в книге «ГСС» (с. 357) потерь танков, например, в 1942 году. Вот редкий документ — справка ГБТУ от 1 марта 1943 г. (Н. Бирюков. «Эпистолярные тайны. Девяносто разговоров со Сталиным» М. 1994, с. 293): «11.02.43. Расчет безвозвратных потерь наших танков в 1942 году и в начале 1943. Имелось танков во фронтах на 1.01.1942 г. — 2 810. Отправлено фронтам за 1942 г. — 24014. Отправлено танков фронтам в январе 1943 г. — 1 924. Итого должно состоять на 1.02.1943г. — 28 748. Состоит во фронтах на 1.02.1943 — 10 850. Разница (потери) — 17 898 (62%)». Если сравнить эти цифры (без январских поставок) с данными «ГСС», то показатели у «ГСС» выше по «наличию на 1.01.42» — в 2,7 раза (?!), по «поступлению» — в 1,2 раза и по «ресурсу» (всего) — в 1,3 раза. Однако «потери» — в 2,1 раза меньше. Можно только предположить, что вся эта чехарда с цифрами в «ГСС» свое начало берет с умышленно заниженных данных о потерях танков в 1941 (20,5 тыс.). Отсюда получается завышенный остаток (наличие) на 1.01.42: 28,2 («ресурс 1941») — 20,5 =7,7 (возможно и завышение «ресурса» 1941г. — 28,2). Здесь смело можно ставить два вопросительных знака, так как известно, что в декабре 1941 г. Жуков просил у Сталина еще 2 армии и 200 танков. Армии он получил, но танков не дали. Вместе с тем «на бумаге» их числится аж более 7 тысяч. Так сколько же танков было в наличии на самом деле? В справке ГБТУ (к концу декабря) — 2 810, а по данным «Полной энциклопедии танков мира» — почти столько же — 2 661. А где же еще более четырех тысяч, из числа которых Вождь не мог набрать даже 200 штук? На эти вопросы авторы указанного статистического сборника ответа не дают, ибо, сняв с опубликованных данных гриф секретности, таинственность методики подсчетов они решили сохранить.

Но вернемся к содержательной статье Л. Лопуховского. Автор приводит следующие цифры потерь противника: «.. .По данным военного архива ФРГ в период с 4

по 20 июля 4-я ТА потеряла 18 594 чел. ...Войска АГ «Кемпф» за этот же период потеряли 15 960 чел. ... Соотношение потерь Воронежского и Степного фронтов (по официальным данным) и ГА «Юг» составляют 4:1 не в нашу пользу... По немецким данным, обе группы армий — «Юг» (с 5 по 20 июля) и «Центр» (с 5 по 11 июля) потеряли 56 827 человек. В эти же сроки наши три фронта — Центральный, Воронежский и Степной, по официальным данным потеряли 177847 солдат и офицеров. Потери сторон в живой силе в Курской оборонительной операции соотносятся как 3:1 в пользу противника. С учетом наших данных оно составит 4:1 не в нашу пользу». Что касается 2 ТК СС и 3 ТК, то по оценке автора, оба этих корпуса с 10 по 16 июля в боях под Прохоровкой потеряли порядка 7 тыс. чел. «... Соотношение по потерям в людях порядка 6:1 в пользу противника... К сожалению, факты говорят о том, что к июлю 1943 г. наши войска еще не в полной мере овладели наукой побеждать малой кровью». В заключение автор еще раз отметил, что «основную роль в достижении победы в Прохоровском сражении и в Курской битве в целом сыграл советский солдат, от которого в конечном счете зависело осуществление всех замыслов и решений командования».

Итак, в этом кратком разборе наиболее интересных публикаций о Курской битве рассмотрен ряд новых официальных документов, которые, в отличие от прошлых лет, более полно и объективно раскрывают грандиозность боев на Курской дуге (в районе Прохоровки, Обояни, Понырей и др.) и героизм личного состава, участвовавшего в тех июльских баталиях.

Думаю, что это именно та «взвешенная и объективная информация», к которой призывал наш Президент 18 ноября 2003 г. в Генштабе на встрече с ветеранами Вооруженных Сил. Поэтому не будет чрезмерной смелостью предположить, что для постоянных и внимательных читателей «Воено-исторического архива» представляется отличная возможность на основе всех этих документированных материалов самим сформулировать собственный вывод о событиях тех дней. Сделать это не сложно, проанализировав краткое содержание приведенных публикаций, подробное изложение хода боевых действий 10-16.07 (ВИА, №33-39) и возникшие по этой теме дополнительные вопросы и замечания (ВИА, №43 и 46). Но чтобы читатели получили более полную и ясную картину всего происшедшего, а по спорным (недосогласованным) позициям смогли бы точнее выработать свое личное отношение, обоснованно предложить на их суд несколько дополнительных замечаний к последним возражениям Л. Лопуховского (ВИА, № 46).

1. Ему непонятно — «... почему Манштейн сразу не воспользовался «победой» и не завершил разгром Ротмистрова... и не продолжил своего «победного» марша к Курску». А далее совсем удивительное: «... Неужели потому, что ОКХ вывел танковый корпус СС из его подчинения? Но это произошло только 17 июля».

Начну с конца. К сожалению, поставив таким образом алогичный вопрос, автор далеко вышел за рамки «некорректности», ибо любой, даже школьник, в состоянии понять, что если у наступающего изымают его основные ударные силы (в данном случае 2 ТК СС и др.), то только больной на голову полководец будет пытаться продолжать атаковать противника. Манштейн («Уважение, испытываемое Гитлером к Манштейну, граничило со страхом» — Д. Ирвинг) принимает разумное решение: «... В связи с таким уменьшением сил командование Группы было вынуждено отказаться от запланированных (16.07 — B.C.) ударов, прекратить операции и вернуть армии на исходные позиции». Неужели непонятно? Далее. «... Почему Манштейн сразу не воспользовался «победой» и не завершил разгром армии Ротмистрова?». Ответ очевиден — Манштейн, согласно опубликованным данным, просто не успел это сделать, так как 13.07 Гитлер всю операцию «Цитадель» отменил (хотя 2 ТК СС продолжал наступательные действия до 16.07 — см. схему 2). Второй же план Манштейна (по прибытии 16.07) был перечеркнут решением ОКХ от 17.07. Поэтому завершить разгром армии Ротмистрова 2-й ТК СС (согласно данным автора) также не имел времени, ибо ее оставшуюся часть по приказу Ватутина уже 13-14.07 стали выводить в резерв для срочного доукомплектования. «НВО» (№20, 2003): «... а 5 гв. ТА, брошенную в огонь 12.07, уже надо выводить в резерв. Последнее фактически говорит о том, что соединения и части Ротмистрова к исходу 14 июля 1943 г. не представляли из себя полноценной боевой силы». Здесь и добавить нечего. Что касается продолжения «победного» марша к Курску, то тут автор лукавит, ибо наверняка лучше меня знает, что план этот (от 12.07) был отменен Гитлером 13.07 и после этого никто никаких «маршей к Курску» не планировал. Поэтому вытаскивать на свет и тем более обсуждать несостоявшийся бумажный вариант историку не следовало бы.

2. И хотя я всегда избирательно рассматривал только действия 2 ТК СС против 5 гв. ТА, автор упорно втягивает меня в рассмотрение всех операций Воронежского фронта-оборонительных и наступательных. Он не согласен с моей формулировкой «мы имеем дело с наступательной операцией». Его формулировка: «... не было и контрнаступления. И уж тем более не было фронтовой наступательной операции...». Ну, а что же

тогда было? А был (напоминаю) доклад Ватутина Сталину о переходе войск центра Воронежского фронта (12.07 в 8.30 ) «в наступление». Кто проводил операцию, армия? Нет, ее проводил фронт! Замысел этой операции включал в себя практически все основные силы фронта, то есть до 6 армий (ВИА, №39, с.68). Но это «де-юре». На самом деле («де-факто») армий было даже на одну больше, так как 5 гв. ТА практически имела двуармейский состав («до 1100 машин»). Разъясняю: согласно данным Генштаба реальный состав танковых армий в период «лето-осень 1943 г. — 589 ед. (73,7% от штата)». Что касается 1-й и 2-й ТА, то в их составе к началу Курской битвы было соответственно 542 и 456 танков. И конечную, четко обозначенную, цель операции назвал не я, а автор: «... планировалось развивать наступление на Томаровку» (ВИА, №39, с.68). Сразу оговариваюсь, что опровергать (в отличие от автора) ватутинские формулировки я не собираюсь, равно как и разбирать в условном наклонении возможные действия Манштейна ввиду их надуманности и нереальности. Тем более, что Ватутин считается в первую очередь одним из грамотнейших штабистов, поэтому достоверность его формулировок сомнений не вызывает.

Теперь надо разобраться, какое было наступление (или контрнаступление, как «разновидность наступательных действий» — ВЭ, т.4, с. 157) - «фронтовое» или нет, и кто первый сказал «А» — «фронтовое». Согласно теории, контрнаступление «... может быть... или оперативного масштаба... в форме фронтовой или армейской контрнаступательной операции». Пока все соответствует «фронтовому» уровню. Основным же показателем фронтовой операции «... является количество участвовавших в операции войск» (ВЭ, т.6, с.64). Как мы убедились, в нашем случае в операции (фронтовой, наступательной) было задействовано абсолютное большинство войск ВФ. Из-за обилия интересного материала Л. Лопуховский, видимо, забыл, что не я, а именно он, на стр. 62 (ВИА, №39) первым определил фронтовой масштаб наступления (или его разновидности -контрнаступления). Цитирую: «Войска фронта перешли в решительное контрнаступление». Что касается результатов этой операции, качества ее проведения и последующей трансформации, то это уже совсем другой вопрос и к сути нашего спора не относится. Кстати, «фронтовой» масштаб этих действий автор отметил и в своей статье «Прохоровна — без грифа секретности» («НВО», №39, 2003).