Первая мировая война. Катастрофа 1914 года
Шрифт:
Европейские монархи не отличались большой мудростью и не сразу осознали всю серьезность положения, в котором оказалась Европа. Дуглас Хейг писал 11 августа после обеда с Георгом V: «Король кажется встревоженным, но у меня сложилось впечатление, что он не в полной мере отдает себе отчет в том, насколько тяжелое испытание придется выдержать нашей стране и его собственной династии. Кроме того, вряд ли он понимает всю неопределенность исхода любой войны между великими державами, даже если участники уверены, что полностью к ней готовы» {880} . Зимой Хейг снова встретился с монархом после того, как тот проинспектировал войска в Сент-Омере, и не заметил особого прояснения: «Король вроде бы доволен, но склонен считать храбрость присущей войскам от природы, не понимая, каких усилий стоит командирам поддерживать боевой дух личного состава на войне, сколько муштры требуется в мирное время, чтобы заставить, например, роту двигаться вперед организованным строем навстречу почти верной гибели» {881} .
880
Haig p. 56
881
ibid. p. 83 4.12.14
882
Asquith to VS 24.10.14 p. 285
Как-то октябрьским вечером австрийский аристократ Александр Паллавичини ужинал с эрцгерцогом Карлом, сменившим Франца Фердинанда в роли наиболее вероятного наследника трона Габсбургов. Невежество собеседника заставило Паллавичини содрогнуться: «Просто невероятно, насколько он “не в курсе”, так как совсем не взаимодействует с армией. Я чуть не потерял дар речи, услышав от него, что русские якобы разбиты и война почти закончена. Отметал все сомнения, стоял на своем» {883} . На слова Паллавичини, что исход войны будет решаться на Западном фронте, где Австро-Венгрия должна поддержать Германию, будущий император заявил с бычьей тупостью: «Франция для нас значения не имеет. Нужно выступать против Италии».
883
ASA Pallavacini 9.10.14
Немецкий же монарх, напротив, явно разочаровался в предприятии, которому так активно способствовал. 25 сентября адмирал Альберт Хопман, сидя рядом с кайзером за ужином, поразился, насколько тот уже устал от войны. Вильгельм II говорил об «ужасном истреблении человечества» {884} – furchtbare Menschenschl"achterei. Однако для подобных приступов человеколюбия было уже поздновато. Хопман заметил с горечью адмиралу Тирпицу: «Последние 25 лет мы жили в беспечном, бездумном абсолютизме, который искал удовлетворения в показухе и погоне за статусом. Этот абсолютизм, который большинству людей был совершенно не нужен, страна терпела слишком долго. Однако именно он повинен в том, что мы не смогли вырастить государственных деятелей, вместо них у нас одни бюрократы и лакеи» {885} . Эта исчерпывающая и меткая оценка обстоятельств, толкнувших Германию на развязывание войны, была высказана человеком, который наблюдал правительственную систему изнутри.
884
Hopman diary p. 446 25.9.14
885
ibid. p. 441 18.9.14
На исходе осени союзники, не переставая ломать голову над тем, как добиться победы, стали меньше опасаться поражения, поскольку мобилизация сил проходила все эффективнее. Противника между тем, наоборот, все сильнее точил червь сомнения. Людвиг Витгенштейн писал 25 октября: «Я все острее чувствую страшную трагедию нашей немецкой нации. Мы не сможем одержать верх над Англией, это кажется мне почти очевидным. Англичане – самая сильная нация в мире – не могут потерпеть поражение. А мы можем. И потерпим, если не в этом году, то в следующем. Мысль о том, что наша нация будет посрамлена, ужасно удручает, потому что я немец душой и телом!»
Оголтелая воинственность пошла на убыль. 26 сентября австрийская учительница Ита Й. писала в дневнике: «Сегодня навещала доктора К. с женой. Несокрушимая вера этого мудрого человека окрыляет меня. Он убежден, что Германия и Австрия победят, потому что на нашей стороне справедливость – если бы только я могла верить в это так же твердо!» {886} 10 октября Эльфриду Кюр поразили слова бабушки: «Все матери должны собраться перед кайзером и сказать: “Требуем мира!”». Пожилая женщина, переживавшая на своем веку четвертую прусскую, содрогалась от ужаса при мысли о реках льющейся крови.
886
Krafft-Krivanec p. 180
Однако в ноябре политическая разведка сообщала из рабочего квартала Моабит в Берлине, что местные социалисты, хоть и не приветствуют войну, однако намерены ее продолжать {887} . Заслуженный фрайбургский обер-бургомистр Отто Винтерер выступил перед тысячей выдающихся соотечественников, собравшихся 28 сентября в приходе Святого Павла, с речью: «Мы единый братский народ, и мы единодушно отвечаем на вопрос, кто повинен в развязывании войны. <…> Все сословия встали плечом к плечу, от принцев до рабочих» {888} . Курт Александр, редактор либерального еврейского издания K. C.-Bl"atter, отмечал в сентябре, что многие немцы
887
Berliner Geschichtswerkstatt p. 124
888
Chickering p. 438
889
Horne p. 94
890
Muehlon p. 192
24 октября New Statesman задался вопросом, который – по крайней мере в интеллектуальных кругах – вновь начал обсуждаться: «Почему мы вступили в войну?» Он свидетельствовал о широком неприятии альянса Британии с автократической Россией «и недоверии ко всему, что пользуется поддержкой у реакционных элементов нашей страны». Высказывались предположения, что войну намеренно начали реакционные силы, чтобы избежать социальной реформы, что это милитаристская агрессия и «что мы сражаемся без какой бы то ни было причины, только в угоду дипломатам и производителям оружия». Отвергая эти конспирологические взгляды, Statesman заключал сдержанно: «Мы знаем, что основная масса немецкого народа не хотела войны, и люди сведущие… почти единодушно заявляют, что кайзер ее тоже не хотел». Британский Кабинет министров, парламент и народ «согласился на войну ради Бельгии, и не важно, какие личные амбиции – без сомнения, многочисленные и разнообразные – этим государственным решением удовлетворяются, нельзя отрицать, что решение это было принято именно из-за Бельгии». С последним утверждением действительно трудно было спорить.
Ллойд Джордж существенно способствовал поднятию патриотического духа, произнеся 19 сентября в лондонском Квинс-Холле одну из самых проникновенных речей за всю свою карьеру. В ней он вывел впоследствии догматизированный тезис: Британия ведет войну, призванную положить конец всем войнам, крестовый поход «за освобождение Европы от гнета военной касты. <…> Эта борьба, охватившая все страны, принесет народу гораздо больше, чем он может представить в данный момент. <…> Привычка к роскоши и праздности, поработившая страну, сдает позиции, и Британия возрождается заново». Его слова вдохновили страну, однако позже ей пришлось пожать горькие плоды. Когда мечты Ллойда Джорджа о том, что война послужит как моральному возрождению страны, так и радикальному политическому примирению, не сбылись в 1918 году, разочарование стало для британцев сильным ударом. Многие впадали в ярость не только при воспоминании о траншеях (что неизбежно), но и при мысли о лапше, которую навешал им на уши Ллойд Джордж со своими политическими соратниками. Министр финансов, занявший в декабре 1916 года должность премьера, мог кивнуть на политиков других стран, вешавших точно такую же лапшу, однако гораздо правильнее было бы еще в 1914 году разъяснить британцам истинное положение дел: им, как и французам, придется заплатить кровью и деньгами за победу, которая не принесет им почти ничего, кроме нескольких колоний сомнительной ценности, но эти жертвы необходимы, чтобы избежать гораздо худшей участи в случае победы Германии.
Обе стороны продолжали страстно призывать Господа. Архиепископ Йоркский горячо провозглашал в октябре: «Каждый, кому дорога честь, должен делать свою работу, пока не кончится война. Покуда не сокрушен немецкий милитаризм, мира нам не видать» {891} . Немецкие церкви тоже заполнялись до отказа на каждой службе, хотя воззвания там звучали другие. Пастор бременской церкви Божьей Матери обратился к воинам городского резервного батальона с напутствием перед отъездом на фронт: «Вам предстоит нелегкое, но необходимое для спасения нашего народа дело. Даже среди смерти и разрушения вы можете сеять благо, если совесть ваша будет чиста даже перед лицом врага. Ваше будущее окутано туманом, и никто не гарантирует возвращения домой» {892} . В этом по крайней мере пастор не ошибся.
891
Daily Chronicle 12.10.14
892
Abschiedsfeier f"ur das Ersatzbataillon des Inf.-Rgts. 75, Bremen 1914
2. Пресса и пропаганда
5 сентября премьер-министр Британии в привычном легкомысленном тоне писал Первому лорду Адмиралтейства: «Дорогой Уинстон, газеты – не без оснований – жалуются, что мы держим их на голодном пайке. Думаю, пора тебе… скормить им через бюро [прессы] “оценку” недельных событий – подсолив и поперчив своей умелой рукой. Иначе публика, чего доброго, решит, что вернулись времена пророка Исайи, для которого война – “это неясный шум и одежды, обагренные кровью”».