Первая оборона Севастополя 1854–1855 гг. «Русская Троя»
Шрифт:
– Государь Император кланяться приказал вам, ребята, – говорили князья.
– Ура! Ура! – бороздило воздух в ответ на эти слова.
Конечно, если бы к этим самым войскам пришло еще несколько полков на помощь, то пришедшие не произвели бы между ними такого восторга и не вселили бы той уверенности в солдатах, какую вселило присутствие посреди их великих князей.
Усилившийся к ночи дождь против воли загнал всех под плохие крыши землянок, и бивуак мало-помалу успокоился. Изредка слышался отдаленный звук выстрелов в Севастополе. Часу в первом ночи выстрелы становились чаще и чаще, и вдруг среди непроницаемого мрака укрепления Севастополя осветились блеском выстрелов из нескольких сот орудий. Бомбы и ядра посыпались в неприятельский лагерь
Около двух часов ночи между бивуаками пробирались скачущие жандармы и казаки, отыскивавшие землянки полковых командиров. Разбуженные полковые командиры потребовали фельдфебелей, приказали готовить в ротах поскорее обед и быть готовыми к выступлению. На бивуаке все зашевелилось. Солдаты с заспанными глазами тащились к ротному котлу, где раздавались винные и говяжьи порции. Поднялся шум и спор: одному казался мал кусок, другой был недоволен, что ему попалась кость. Капральный ефрейтор мирил обоих.
– Ну что ж, что кость тебе попалась, – говорил он, – смотри, брат, кабы и этого-то в брюхе не ощупал француз штыком…
– В ружье! – послышались команды полковых командиров, и все споры прекратились.
Неприветливо было утро в день Инкерманского сражения. Дождь шел по-прежнему; глинистая почва окрестностей Севастополя распустилась и покрыла все дороги непроходимой грязью. Было еще совершенно темно, когда войска наши двинулись с бивуака. Тихо подвигались они вперед, не было слышно ни говора, ни шума. Всякий думал свою думу – думу крепкую, и, конечно, не один чувствовал, что наступающее утро будет последним в его жизни.
Англичане, не подозревая никакой опасности, спокойно спали в лагере. Промокшие от дождя и продрогшие от пронзительного холодного ветра, измученные передовые посты их дремали от усталости, не обращая особенного внимания на то, что делалось в нашем лагере. Хотя они и слышали отдаленный шум и скрип колес, но не придавали ему никакого значения.
Около четырех часов утра в Севастополе раздался звук церковного колокола, но и он не пробудил особенного внимания неприятеля. День 24 октября был воскресный, и англичане приняли его за обыкновенный призыв к ранней обедне.
Рано утром английский генерал Кодрингтон выехал из лагеря для осмотра своих аванпостов. Объехав их, он собирался уже возвратиться домой, как в это время послышались выстрелы по направлению от Севастополя. Вслед за тем к нему прибежало несколько часовых с объявлением, что русские наступают. Генерал поскакал в лагерь, где поднялась всеобщая тревога. Англичане становились в ружье и двигались по тому направлению, откуда были слышны выстрелы – колонны генерала Соймонова.
Собравшись у второго бастиона, отряд генерала Соймонова выступил за полчаса до рассвета.
Густой туман и серые шинели наших солдат скрывали их долгое время от взоров англичан. Под прикрытием цепи 6-го стрелкового батальона шли два полка, Томский и Колыванский, а в середине между ними продвигались 22 батарейных орудия. Подойдя на близкий ружейный выстрел, наши полки открыли огонь, и перестрелка завязалась.
В то время, когда послышались первые выстрелы, в английском лагере все было тихо, спокойно, и солдаты приготовлялись развести огни, чтобы обсушиться после проливного дождя. Посреди лагеря внезапно раздался крик: «Русские идут!» – и поднялась всеобщая суматоха. В лагере ударили тревогу. Все суетились, но никто не мог понять, откуда грозит опасность. Кругом слышались выстрелы: спереди – колонны генерала Соймонова, справа – колонны Павлова, слева – извергали дым и пламя укрепления Севастополя, даже с тылу слышны были выстрелы русских войск, стоявших у Чоргуна. Густой дым и туман, не позволявшие видеть в нескольких шагах, препятствовали обозрению. Англичанам приходилось гадать, откуда угрожает наибольшая опасность, или быть готовыми к отражению со всех сторон.
Среди
Более полутора часов храбрые полки эти дрались против всей английской армии, пока наконец на поддержку их не явились новые силы из отряда генерала Павлова.
Поднявшись с бивуака гораздо позже отряда Соймонова, Павлов хотя и спешил к нему на помощь, но разницу во времени выступления было сократить трудно, тем более что шедшие во главе его колонны полки, Бородинский и Тарутинский, встречали большое затруднение при подъеме на гору, на местности глинистой и размытой дождем. Взобравшись на возвышения, полки Бородинский и Тарутинский, под прикрытием цепи штуцерных и двух рот четвертого стрелкового батальона, атаковали правый фланг англичан. Стремительный их натиск заставил неприятеля податься назад. Тогда наши егеря бросились на ближайшее неприятельское укрепление левее занятого Томским и Колыванским полками. Подпустив атакующих на весьма близкое расстояние, англичане дали залп. Несмотря на значительные потери от этого убийственного огня, бородинцы и тарутинцы, сомкнув ряды, бросились на укрепление. Закипел страшный рукопашный бой; укрепление несколько раз переходило из рук в руки; то натиск сменялся пальбой, то пальба уступала место натиску, то англичане вытесняли бородинцев и тарутинцев, то наши снова овладевали укреплением и наносили штыками жестокое поражение англичанам. Укрепление было взято, несмотря на все старания одного из английских офицеров, который, по словам очевидца, в белом плаще носился по рядам и подгонял своих нагайкой. Недолго он скакал, как был убит, и нестройная толпа англичан отступила в беспорядке.
Выдвинутые вперед батареи отряда Соймонова (22 батарейных и 16 легких орудий), заняв выгодную позицию, поражали отступавших англичан. Ядра и гранаты их пролетали далеко в лагерь, распространяя там страх и беспорядок. Со своей стороны англичане выдвинули против нас не полевую, а осадную артиллерию, которая производила страшное опустошение как среди пехоты, так и в особенности в артиллерии. Большая часть лошадей под орудиями были перебиты, но батареи вынуждены были остаться на позиции, чтобы поддержать наши полки, теснимые свежими силами англичан. Артиллерия действовала с удивительной храбростью, ее усилия и меткость принесли значительную пользу изнемогавшим полкам.
В то время, когда бородинцы и тарутинцы так настойчиво боролись за укрепление, правее их полки Колыванский, Томский и Екатеринбургский, понеся страшные потери, принуждены были приостановить наступление. Потеряв в самое короткое время большую часть своих ближайших начальников, войска эти лишились и генерала Соймонова. Постоянно одушевляя войска и являясь всюду, где ход боя требовал его присутствия, генерал Соймонов пал, смертельно раненный почти в самом начале боя. Несмотря на всеобщее воодушевление войск, на геройское их мужество, быстроту и стремительность атак, они несли страшные потери. Неприятельские стрелки и артиллерия, отступая перед натиском наших солдат, наносили им огромный вред своими выстрелами и, дождавшись подкреплений, переходили в наступление.