Первая пуля – последняя пуля
Шрифт:
Три года назад старика Клима уже не стало, и его место в крупной украинской группировке занял ближайший друг и соратник покойного Клима Леонид Заболотский, человек никогда ранее не судимый и больше проявивший себя как бизнесмен, а не как вор. Но времена и нравы изменились. У Заболотского были деньги, власть, влияние в определенных кругах. К тому же Клим еще при жизни оставил Леониду необходимые рекомендации. Солидно поднялся к этому времени и Белоненко, что позволило ему войти в ближайший круг доверенных людей Заболотского.
– Вы хоть можете выяснить,
Яша сухо откашлялся и быстро переглянулся со своим подельником, худощавым невысоким типом с болезненно-желтым цветом лица. За этот самый оттенок он в свое время и получил кличку Боткин, хотя никогда гепатитом не болел.
– Я ведь об этом и собирался доложить вам, Альберт Тимофеевич…
Белоненко боялись. Даже не в том плане, что он слыл человеком жестоким и скорым на расправу, а потому, что, как поговаривали, именно он заведовал у Заболотского так называемыми кадрами. Леонид прислушивался к его мнению, а потому не угодивший лично Белоненко боец мог оказаться переведенным на работу совсем иного профиля. Например, рядовым наркокурьером. Они регулярно мотались с Украины в Россию и обратно и почему-то частенько гибли при загадочных обстоятельствах.
– Ну, так давай, выкладывай.
Альберт Тимофеевич неторопливо убрал острое лезвие обратно в рукоятку ножа и осторожно положил «игрушку» рядом с собой на столик, пробежавшись короткими пухлыми пальцами по жесткому пластмассовому корпусу.
– Нам удалось выяснить личность одного из тех, кто принимал участие во вчерашней перестрелке, когда погибли трое наших людей.
Яша не мог лишний раз упомянуть об этом. В их обязанности, как лиц, сопровождавших Альберта Белоненко в Россию с важной миссией, не входило участие в боевых действиях. А на деле вышло так, что Шпагат, Алик и Веретено не просто выехали вчера на стрелку, вооруженные, как элитная антитеррористическая группа, но и не вернулись с нее живыми. Все трое погибли, а «Жигули» шестой модели, зарегистрированные на Шпагата, оказались теперь в поле зрения сотрудников правопорядка.
Впрочем, последнее обстоятельство тяготило Альберта Тимофеевича не меньше, чем Яшу. После похищения Оксаны все его планы и так полетели к чертям, а интерес со стороны российской милиции к его персоне был бы и вовсе катастрофой. Доложить о случившемся Заболотскому он не решился. И на то имелись две веские причины. Первая заключалась в том, что Альберт за долгие годы привык решать все свои нештатные проблемы самостоятельно, ибо понимал, что шеф все равно не примет никаких отговорок и проволочек в налаженном им бизнесе. А второй причиной была сама Оксана.
Девушка сама по себе значила для Белоненко очень много. Возможно, к сорока годам он впервые смог познать чувство любви. Во всяком случае, сам Альберт считал, что это любовь. И разница в возрасте,
Альберт скрипнул зубами, но постарался сделать так, чтобы ни Яша, ни Боткин не заметили никаких изменений в его лице.
– И кто же он?
– Некто Антон Ружаков, – Яша пригладил рукой свои вьющиеся, непослушные вихры за ушами. – Кличка Кулак. Бывший зэк. Только-только вышел на свободу.
– И сразу кинулся на всех наезжать? – Белоненко недоверчиво склонил голову.
– Не совсем так, Альберт Тимофеевич, – Яша снова переглянулся с Боткиным, будто ожидая какой-либо поддержки с его стороны, но тот упорно продолжал хранить молчание. Дескать, его все происходящее не касается. Яша мысленно обматерил его и продолжил, обращаясь к шефу: – Позвольте мне объяснить все по порядку…
– Я только этого и жду, – Белоненко откинулся назад, и его затылок соприкоснулся с мягким, удобным подголовником.
– Здесь ведь действует целая группа. Может, и не самая многочисленная, но хорошо организованная. Похищение людей у них, похоже, поставлено… как бы это сказать… на конвейер. Мы не первые угодили в их сети. Сам Кулак находился в тюрьме до вчерашнего дня, но его группа продолжала работу и без него. Так получается, Альберт Тимофеевич. Из проверенных источников нам стало известно, что личность одного из убитых вчера на загородной трассе опознана. Его звали Виктор Ляпушев. Он же Витя-Расписной. Ближайший друг и сподвижник Кулака. Кулак, по всем нашим прикидкам, тоже был там, но ему удалось уйти живым так же, как и всем другим его подельникам.
– Очень нравоучительная лекция, Яша, – скучающим голосом произнес Белоненко, потирая друг о друга ладони, будто очищая их от несуществующей грязи. – Только меня совершенно не интересует биография этого вашего Кулака. Мне хотелось бы услышать ответы на другие вопросы. Где Оксана? Что с ней? Когда я снова смогу увидеть ее? И… смогу ли вообще?
Яша стушевался, но тут совершенно неожиданно и для него, и для самого Альберта Тимофеевича вперед выступил Боткин. Откуда взялась решимость и смелость у этого маленького, обычно старавшегося держаться в тени человека, неизвестно. Но сейчас он открыто смотрел в холодные серые глаза Белоненко.
– Мы делаем все возможное, чтобы выяснить эти обстоятельства, Альберт Тимофеевич. – Когда Боткин говорил, его сухие губы будто проваливались вовнутрь, и он вновь выталкивал их в обратном направлении. – И лично я совершенно уверен в том, что в данный момент с госпожой Пустовойтовой все в полном порядке. Кулаку и его бригаде нет никакого смысла причинять ей физический вред. Им нужен выкуп, деньги. И женщина – единственный стоящий козырь у них на руках…
– Это все демагогия… – Альберт Тимофеевич уперся кулаками в журнальный столик и, используя его как опору, поднялся на ноги.