Первая сказка

Марков Александр Владимирович

Отец приволок ее, бесчувственную, в холодное жилище Семьи и бросил на пол, тут же забыв о ее существовании. Никто не заметил, как она очнулась, и Ма-ма решила пока не подавать признаков жизни и не привлекать к себе внимания. Ждать ей пришлось недолго.

Где-то рядом послышалось шлепанье бегущих ног по мокрой земле, и вход в пещеру озарился красноватым светом. На пороге стоял Та-та.

Отец проснулся, встревоженный шумом, и быстро вскочил на ноги. Рука его потянулась к дубине, но гневное рычание застряло у него в глотке, когда он увидел неведомое чудовище у входа.

Поистине

вид его был ужасен. Фигурой и ростом похожее на человека, страшное существо было покрыто черным мехом Дарующего Жизнь, и у него было две головы — человеческая на плечах и медвежья на палке. Тлеющий факел еще больше испугал Отца. Немыслимое чудище соединило в себе силу человека, медведя и степного пожара. Но самым ужасным было даже не это. Отец внезапно ощутил присутствие могучего духа — духа неизмеримо более сильного, чем обычные духи мертвых. Отец чувствовал, что вся сила и ненависть этого грозного духа направлена против него.

Безумный страх охватил Отца. Забиться в самый дальний угол, сжаться в комок и ждать неминуемой гибели — вот все, что ему оставалось.

Но он был в своей пещере, в своем царстве. За его спиной, всхлипывая от страха, жались матери. Он был их Отцом и защитником. Бежать было некуда. Первобытное мужество проснулось в нем — отчаянное мужество затравленного зверя. Отец шагнул вперед, поднимая дубину. Он принимал бой.

— Та-та! — раздался вдруг за его спиной голос Длинноволосой. Девушка тенью проскользнула мимо Отца и подбежала к Сероглазому.

— Ом! — воскликнул Та-та, взмахнув факелом. Головня внезапно разгорелась от движения воздуха. Огонь осветил лицо пришельца, и Отец узнал его. Это был он — его нелюбимый сын, юноша с серыми глазами, тот, кого он всегда ненавидел и тайно боялся. В нем жил дух преданного им когда-то вождя.

Теперь он был получеловеком-полумедведем и держал в руке частицу степного пожара, но Отец не мог сейчас размышлять над этими чудесами. Он только окончательно уверился в неизбежности своей гибели, и эта уверенность неожиданным образом придала ему сил. Он глухо и страшно зарычал и пошел на Сероглазого.

Та-та отдал девушке факел и шагнул навстречу Отцу. Они сошлись у входа в пещеру, и острый обугленный конец копья вонзился Отцу в бок. Из страшной косой раны хлынула кровь. Отец обезумел от боли. Он хрипел и в дикой ярости размахивал дубиной, не видя перед собой ничего, кроме зловещего призрака. Та-та с трудом успевал увертываться и отбиваться от мелькающей дубины.

Раздался треск. Удар достиг цели: левая рука Сероглазого онемела, и у Та-та потемнело в глазах. Он не удержался на ногах и упал, выронив палицу и копье.

Но прежде, чем Отец успел замахнуться для последнего, смертельного удара, Ма-ма со всей силы влепила ему горящей головней по лицу. Посыпались искры и красные угли, ослепленный Отец страшно взвыл, его дубина рассекла воздух, не задев никого из врагов. Ма-ма швырнула в Отца факел и подняла зубастую палицу.

Клыки Дарующего Жизнь вспороли кожу на груди Отца, из ран хлынула кровь. Но жизнь крепко сидела в могучем теле вождя. Выпустив дубину, он одной рукой вцепился в волосы девушки, а другой

схватил ее за горло. Сейчас сожмутся его каменные пальцы, и Мама расстанется с жизнью… Но Та-та уже стоял на ногах.

— Но! — и палица опустилась на голову Отца. Хрустнули кости — череп пещерного медведя, насаженный на конец дубины, оказался прочнее черепа человека. Ма-ма почувствовала, как ослабли и разжались руки врага. Хриплый стон вырвался из груди Отца, и он тяжело рухнул на землю, заливаясь кровью. Та-та добил умирающего врага, пронзив ему горло.

Все стихло. Погасший факел еще дымился на каменном полу, рассыпанные по пещере угольки светились красноватыми искрами.

Победители молча стояли над телом Отца. Наконец Та-та сказал, глубоко вздохнув:

— У та но.

И Ма-ма негромко ответила:

— Ма.

Глава 8. Ом

Та-та угрюмо взглянул вперед, в темноту, где притаилась Семья. Все эти люди теперь принадлежали ему: шесть матерей, Калека, восемь подростков обоего пола и полтора десятка детей.

Все произошло так быстро, что Та-та растерялся и не знал, что ему теперь делать и как себя вести. Он представлял себя то Отцом, то медведем; он пытался совместить эти образы в один, но не мог. Образ Отца был ему ненавистен, он не хотел становиться таким же. Куда соблазнительнее было оставаться медведем. Он представил себя в пещере Дарующего, рядом с огнем; он сидит там вместе с Ма-ма, они мирно беседуют и лениво жуют жареное мясо… Но и такая картина почему-то уже не устраивала его. Та-та нервно почесывался, перетаптывался на месте и в замешательстве разглядывал стены и потолок пещеры. Наконец Ма-ма, заметив растерянность своего друга, пришла ему на помощь.

— Аа хо ма, — сказала она. Надо бы накормить огонь… Сероглазый увидел: в костер летят ветки, пламя разгорается… Вот и отцовская дубина брошена в огонь.

Та-та воодушевился. Он чувствовал, что ответ вот-вот будет найден… И точно: разрозненные, обрывочные картинки сложились наконец в понятный и цельный образ…

Он бросает в огонь тело Отца. Затем вся Семья прыгает в костер. Их тела становятся огненными, и вот все они сливаются в одно могучее пламя.

Та-та не знал, чья это была мысль: его ли, Ма-ма или самого Аа. Но он теперь точно знал, что ему делать.

— Аа хо да, — сказал он.

— Ом да, — согласилась Ма-ма.

— Аа хо да! — крикнул Та-та Семье, — Хо ом!

Сбившиеся в кучу перепуганные люди, еще не оправившиеся от потрясения, по-прежнему молчали и не двигались.

— Но аа, — сказала Ма-ма, указывая на Семью, — Но ом. Они не понимают, они еще не с нами.

Тогда Та-та подошел к дрожащим от страха людям и жестами приказал им следовать за ним. Те подчинились, женщины подхватили на руки еще не научившихся ходить ребятишек, и вся Семья покорно побрела вслед за Та-та и Ма-ма к выходу, затем к реке и вдоль берега — к пещере медведя. В жилище людей остался только обожженный и окровавленный труп Отца.