ПЕРВАЯ студия. ВТОРОЙ мхат. Из практики театральных идей XX века
Шрифт:
На Княжей ведут жизнь-игру, похожую на игру в племя, которую сочинили в школе Адашева. Сейчас сочиняют военно-морской лагерь. С Москвиным играют в адмирала, адмиралу устраивают юбилей. Пародия чествования; адрес с изложением юбиляру его славной биографии: «В сегодняшний день величайшего торжества мы не можем не вспомнить». Текст, как его составил бы академик-маразматик. Всё в торжественную кучу – Малахов курган, Трафальгар, Цусима, спасение боцмана Данченко, открытие Америки, вскрик: «Зачем, зачем вы не убили вероломного Веспуччи», Новый свет должен был называться Москварикой.
Пародия смешная, но длинновата. Всего немного много, как трунят в подобных случаях.
Вахтангов сочинял охотно, вставал по ранней побудке неохотно, Сулер подымал колотушками.
Желания Сулера предполагали жизнь Княжей горы серьезней. Надо
В связи с их крымскими планами Станиславский назначил Сулеру свиданье в Севастополе. Свиданье деловое, но и его соединили с игрой: встречать выехали в море под парусом; на борт парохода, на котором подплывали К. С. с сыном, Сулер поднялся как при абордаже. К. С. в письме все это обрисует с явным удовольствием. Как и последовавшую поездку из Севастополя к Батилиману.
Дорога прекрасная. «Как калейдоскоп меняющийся пейзаж на фоне моря, переливающегося самыми неожиданными красками и световыми пятнами». В Батилимане восхитительные деревья (К. С. называет их «земляничные»), они небольшие, розовая кора телесно нежна. Тут уже обжились знакомые: нравится дом Билибина, материалы – камень, дерево, черепица – роднят постройку с природой.
«Наш участок очень далеко от скученного места» [146] .
В Севастополе Станиславскому выдались просторные свободные дни – немногие, но просторные. Он выбирается посмотреть раскопки античного поселения, турецкие крепостные валы, дворец в Бахчисарае. Есть время написать наконец петербургскому другу-критику – в гастрольном дурмане (его слово) почти не видались. «…Начинаю только теперь по-настоящему ценить внимание и поощрения, оказанные мне за студию. Мне очень дорого, что мое детище, которым я так увлекаюсь, принято Петербургом» [147] .
146
КС-9. Т. 8. С. 335–336.
147
Там же. С. 338.
В Москве Студии придется обживаться на новом месте – с прежней квартиры вынудили съехать «пожарники»; сняли помещение на Скобелевской площади, наискосок от дома генерал-губернатора. Там ремонт, это немного меняет планы.
В студийной Административной тетради относительно спектакля по Гауптману зафиксировано:
«Работа должна быть доведена до конца.
„Праздник примирения“ – пьеса с такими достоинствами (и недостатками), как в ней есть, – может быть включена в репертуар Студии.
В смысле распределения ролей – в пьесе ошибок (грубых) нет.
Исполнение, даже если оно не будет лучше показанного весной, ни со стороны вкуса, ни со стороны толкования – не заключает в себе элементов, не допускающих показывания публике.
Закрытой баллотировкой решено открыть сезон „Праздником примирения“» [148] .
После лета Вахтангов в выпуске своего спектакля был уверен и думал уже о следующей работе. 10 сентября он просил записать за ним как ближайшую постановку «Дядюшкин сон» Достоевского – записали.
148
Вероятно, при «закрытой баллотировке» как кандидат на открытие сезона рассматривался «Беррианский цирюльник» Мак Мелла, к минувшей весне, как и «Праздник…», доведенный до генеральной репетиции (в своем режиссерском опыте Валерий Бебутов занял Хмару, Афонина, Кемпер). К. С. нашел тогда: «Совсем сыро, нельзя еще судить».
Речь могла идти также о «Шемякином суде», который готовил Н. А. Попов. Так что Гауптман выдержал некоторую конкуренцию. После просмотра К. С. в апреле обмолвился: «Сама пьеса тяжела, нудна и этой нудностью – устарела» (КС-9. Т. 8. С. 323). Но первое место все же осталось за «Праздником…».
Не ждали ничего, что могло бы омрачить завершение работы.
Сдачу спектакля 13 ноября 1913 года участники его (независимо от дальнейшей судьбы его) вспоминали с дрожью.
2
Что
149
КС-9. Т. 8. С. 342–343.
Доехав до места, Игорь прочитает в письме от отца: «Кланяйся всем, обними Сулера, Москвина…Вахтангова обнимаю» [150] .
При самом настороженном взгляде за этим не видать предсказания взрыва.
Ремонт нового помещения Студии затруднял доработку «Праздника примирения». Приходилось искать места в Театре, а там все было отдано Достоевскому. Студийцев отвлекали ради многолюдных «Паперти», «Бала», «Пожарища». Инсценировали «Бесов».
Репетиционное возвращение к Гауптману приходится день в день с появлением открытого письма Горького «О „карамазовщине“» (Русское слово. 1913. 22 сент.). 24 сентября (до открытия сезона) состоялось общее собрание труппы. Протестующий текст письма-ответа приняли единогласно. Были оскорблены, еще более – поражены. Станиславский, недавно готовый сосватать писателя со студией, кипел в недоумении: «Помнишь милого обаятельного Горького на Капри? Сравни его с этим узким, тупым и безграмотным эсдеком» [151] .
150
Там же. С. 344.
151
Там же. С. 359.
Сулержицкий с Горьким в дружбе более долгой и более убежденной, да и отношения с эсдечеством, то есть с социал-демократией, у него не поверхностны. Что Сулер думал о «карамазовщине», нам интересно, но неизвестно.
Вахтангов в эти дни репетировал успешно. Работа была интересна участникам ее, повороты запомнились внезапностью. Вахтангов был повелителен, знал, чего хочет. «…Мы быстро признали Женю лидером. Это было важно, потому что старшие в театре относились к нему прохладно» (Гиацинтова добавляет: «сейчас даже трудно понять почему») [152] .
152
Гиацинтова. С. 118.
Причина, быть может, та, что «старшие в театре» улавливали непростоту в отношениях начинающего Вахтангова с тем, что составляло суть их дела.
Обращение к Гауптману так же обозначало, что Вахтангов ищет своего места в русле МХТ, как обозначало его неслиянность со здешним фарватером.
Сам выбор автора для первой постановки в Студии связывал Вахтангова с Художественным театром.
Умнейший Лужский остерегал Студию насчет постановок Чехова. По тем же мотивам он мог бы отсоветовать Гауптмана. Обращение к «знаковым» авторам МХТ – при всех плюсах в репертуаре – было для Студии опасно. Оно подводило или к повтору, или к конфликту.
Вахтангов своего выбора держался твердо, хотя не скажешь, что был покорен пьесой. Такое чувство ни в первые, ни в последние его годы ему не было свойственно. Да и пьеса не из тех, в какие влюбишься.
«Праздник примирения» написан вслед за драмой «Перед восходом солнца», с той Гауптман начинал. Сумрачный физиологизм, вязкий ритм, неприглядность положений и лиц ошарашили в этих дебютах. Пьесы на русской сцене не делали сборов, к ним обращались упрямо. МХТ за свои первые три года поставил по Гауптману пять спектаклей, считая один запрещенный.