Первая жена
Шрифт:
*
К счастью, все прошло хорошо. Анечка поступила. Можно было выдохнуть и расслабиться, что, собственно, и предложил Глеб. Вся семья собралась на курорт и две недели нежилась под жарким солнцем в теплом море.
Но и на отдыхе Надежда оставалась печальной, хотя, Глеб видел, она старалась выглядеть веселой. Хватало ее ненадолго. Начнет, например, наряжаться к ужину, – возле зеркала крутится, губы красит, с Глебом может посоветоваться, какими духами лучше воспользоваться, – и пойдут они под ручку в ресторан, и разговор вроде бы начнет завязываться общий… А сядут за столик, и все… Кончилась энергия у Надежды, устала она как будто резко, выдохлась. Кое-как еще блюда для себя выберет и сидит молча весь
К концу отдыха, правда, немного разошлась, оттаяла. Уходила вдоль берега далеко-далеко, много плавала, и Глеба радовала ее активность. Когда человек в движении, считал он, депрессия отступает. Хотя при чем тут депрессия? Ну пусть не депрессия, уговаривал он сам себя, а снижение жизненного тонуса, плохое настроение, внутренний кризис.
У него у самого тоже кризис. Еще и какой! Не кризис даже, а полный внутренний раздрай! И что ему с самим собой делать, неясно. И не посоветуешься ни с кем, не поделишься. Кто его поймет? Он ничего не мог сделать со своей тягой к первой супруге – к Жене. Причем тяга была, скорее, не сексуальная, а человеческая. Секса между ними не было лет двадцать, с тех пор как развелись, а человеческое тепло, как оказалось, оставалось все эти годы. И в свои пятьдесят Глеб должен был признать, что сердце его полно ну если не любовью, то очень большой нежностью к Жене, гораздо большей, чем к нынешней его супруге.
*
Отдых Глеба расслаблял всегда. Он старался не замечать недостатков сервиса и был ориентирован только на положительные моменты. Номер небольшой? Зато море теплое! Убираются в номере не слишком тщательно? Зато еда прекрасная! Он очень любил пребывать на пляже, бездумно сидеть у самой кромки моря, любоваться закатом. Он мало разговаривал в отпуске и не любил курортных знакомств. Он не вливался ни в какие русскоговорящие компании, предпочитая уединение и покой. Почти не посещал экскурсий. Мог взять напрокат лодку или автомобиль. И если супруга с дочерью отказывались с ним ездить, то с удовольствием уезжал один. Бездумно, бесцельно… Просто побыть самим собой либо в море, либо в дороге…
Такой отдых не только расслаблял, но и наполнял энергией. Он возвращался бодрым, подвижным, активным, хотя на отдыхе выглядел спокойным, безынициативным и чуть ли не вялым. Но видимо, необходим был ему этот контраст, релакс и полное отстранение от надоевшего за год общения, порой навязанного работой, порой необходимого, но все же утомительного.
В этот раз отдых был несколько видоизменен. Глеб почему-то волновался за Надежду и считал, что лучше им быть все время вместе. Он не хотел оставлять ее одну. Поэтому, взяв машину напрокат, он настоял на поездке по побережью всей семьей. И на лодке тоже поплыли все. Экскурсии по прибрежным местам, по близлежащим островам… Все остались довольны.
*
Остаток лета Аня провела в приподнятом настроении. Поступление, свобода от бесконечных занятий, новые знакомства – все это положительным образом сказалось на ее внешнем и внутреннем облике. Она расцветала на глазах, меняясь в сторону взросления и женственности, и Надя какими-то другими глазами смотрела на дочь, отмечая в ней черты уже больше женские, чем девичьи. Больше внимания к себе, к своему здоровью, регулярная уборка комнаты, помощь матери по хозяйству… И в то же время легкость общения с новыми приятелями, частый смех, походы в кино и в кафе, позднее возвращение домой, всегда, правда, предварительно оговоренное или подтвержденное звонками.
Надежда не волновалась за дочь. Ее поведение Ани устраивало и даже радовало. А вот Глеб… Однажды он не вернулся с работы. Звучит как-то странно, но тем не менее. Можно сказать иначе: не пришел
Днем муж позвонил и предупредил, что задержится. Надежда восприняла звонок абсолютно спокойно. Такие ситуации были привычны. Единственное, что она спрашивала в этих случаях: нужно ли ждать с ужином? Как правило, задержка после работы предполагала деловую встречу в ресторане или общение с друзьями в кафе. Бывали, правда, и поздние совещания, и переговоры. Тогда домашний ужин оказывался актуален, и Надежда, будучи хорошей хозяйкой, о приготовлении еды всегда заботилась заранее.
В этот раз про ужин было сказано: не надо. Ну не надо и хорошо. Анечка тоже обещала быть позже, и Надежда уселась перед телевизором в ожидании давно желанного фильма.
Однако фильм уже подходил к концу, дочь вернулась и готовилась ко сну, напевая в ванной очередной модный мотив, а Глеба все не было. Она дождалась титров, с тревогой посмотрела на часы и сама позвонила мужу:
– Тут такое дело… – невнятно промолвил он. – Давай я тебе потом объясню.
– Ну хорошо. Во сколько будешь? Поздно уже!
Он замялся, сказал: «Перезвоню!» – и опять пропал.
Ситуация была незнакомой. До сих пор ничего подобного в их семье не происходило, и Надежда, понятное дело, заволновалась.
Глеб не перезвонил, зато прислал смс: «Не волнуйся, со мной все хорошо». Ничего себе, успокоил. Сердце у Нади запрыгало резко и шумно. Она даже задышала открытым ртом. Никаких объяснений себе она дать не могла. То, что не деловая встреча его задержала, это было очевидно. Предположить ночное свидание мужа означало признать это дерзким и наглым, что тоже было невозможно, потому что за восемнадцать лет их совместного существования никаких ночных свиданий ее муж себе не позволял. Конечно, это иногда случается с мужчинами и Надежда вполне могла допустить подобную мысль, но только не в отношении собственного мужа. Кого угодно, только не Глеба! У соседки муж мог загулять, у подруги супруг мог влюбиться, а у нее, у Нади, – нет, никогда! У нее верный и прекрасный муж! И никаких измен с его стороны она не мыслила. Свой собственный адюльтер моментально отошел на задний план. Себя она оправдывала любовью и страстью, да к тому же роман закончен, все в прошлом, что о нем думать теперь. Думать надо о Глебе, которого среди ночи нет дома и, видимо, до утра не будет. Несмотря на выпитое успокоительное, уснула она только к утру. Весь следующий день была разбита и встревоженна, пыталась говорить с мужем по телефону, но на работе, понятное дело, он не мог себе позволить долгих личных разговоров, поэтому все выяснения были отложены до вечера.
*
Надежда продумывала тактику поведения. Она примеряла на себя образ обиженной дамы, но, посмотрев в зеркало на надутые губы и одутловатые щеки, поняла, что выглядит смешно. Образ оскорбленной жены с высокомерным взором тоже не очень подходил к ситуации. Она же не знала причину. Может, причина и не оскорбительна вовсе для нее, и высокомерие будет явно не к месту. Встревоженный вид она и так имеет, безо всякой игры. Заплаканные глаза, опухший нос, тревога во взоре – все это естественным образом отражает ее внутреннее состояние. Что тут сыграешь? Зачем играть? Тем более что ничего пока не выяснено.
Глеб пришел усталый и расстроенный. И хотя выглядел он виноватым, разговор начал уверенным голосом. Видимо, продумал заранее.
– Надя, сядь! – сказал он, не глядя на нее.
– Я сижу, – удивилась она. – Говори!
– Ничего страшного со мной не произошло. Просто вчера позвонила Женя.
– Женя? Это твоя первая жена?
– Ну да.
– И что?
– Может, лично я, конечно, и ни при чем, но Женя обратилась ко мне с просьбой побывать вместе с ней на собрании в качестве поддержки. Что непонятного?