Первое число Смита

Лежен Виктор

– Да нет, сегодня мало пассажиров, не пятница и не выходные. Полупустой вагон. Ладно, закрыли вопрос. Что ещё? Продолжай! – прогоняя остатки смеха, попросила Кира.

Зам, прокрутив события этих месяцев в голове, решила, что осталось рассказать только о найденных ей записке и числах на флэш-карте в архиве. Подробно описав находки и собственные действия, приведшие к их обнаружению, перечислила рождённые в связи с этими открытиями вопросы, она спросила, не перебивавшую её всё это время Киру:

– Ну, автор детективов, что думаешь?

Подруга задумчиво проговорила:

– Не зря мне сегодня ощущение какое-то неприятное садануло в живот, не нравится мне это Майя. По три цифры в ряд, говоришь? И сколько раз по три?

– Кира! Только пугать меня не нужно. Сама знаешь, мне и так страшно жить. Ничего же не случилось. Там давно всё это лежит. Может, это вообще какой-то розыгрыш? А по числам: по три – восемнадцать

штук, а в конце по четыре цифры четыре раза.

– Так, по три сама знаешь, что угодно может быть: слишком много сейчас числовых кодов: город, цвет, паспорт, да полно чего, хоть книжный шифр в библиотеке. А вот по четыре в ряд…, знаешь, я в одной из своих книг использовала точки на карте Москвы, с долготой и широтой, и в итоге восемь цифр получалось: долгота и широта, по два раза, итого – шестнадцать. Может последние четвёрки это тоже координаты? Чем не вариант? – задумчиво проговорила Кира и добавила поспешно:

– Майя, милая моя, ты только не суйся, пожалуйста, никуда… без меня, – хохотнула она под конец. – Я приеду через две недели, ничего не предпринимай, хорошо? Встретимся, обсудим всё, находки мне покажешь, ладно?

– Ладно, ладно! За координаты – спасибо! Посмотрю, подумаю. И лезть не буду никуда. Дождусь. Вдвоём веселее, – отозвалась Майя.

Они проговорили ещё немного и Зам начала прощаться, она уже сильно припозднилась, а нужно было ещё доехать домой и отдохнуть, завтра был будний день – её ждала работа. Кира, закончив разговор, оставила ей их смех и тёплую улыбку на лице. И вечер стал не таким уж хмурым, усталость совсем не давящей, а одиночество – не вечным.

Майя взглянула в окно Южной башни. Герман сидел за столом напротив какого-то поджарого неизвестного мужчины с небольшим пучком волос, собранных на голове. Они смеялись и разговаривали. Герман был не один, и Майя была рада, что сегодня кабинеты тридцать третьего этажа наполнены весельем и общением, уединённая пустота вечера, как обычно, не властвовала над ними.

Москва. 14:47. Ноябрь, 13, Среда

Южная башня.

Герман вернулся с деловой встречи и с облегчением окунулся в тепло своего кабинета, нагретого солнцем. Сегодня было бесчувственно холодно, несмотря на то, что Гелиос охотно заливал небесные своды своим божественным сиянием. Лучи его, теряя свой жар в прозрачном, подрагивающем льдинками ноябрьском воздухе не доносили до земли пламенеющие стрелы, растрачивая драгоценный накал на противостояние с приближающейся зимой, они только освещали мир, но совсем не грели. Сёстры Бога Солнца словно отдали брату не только свой свет: розовый зари и бледный лунный, но и холодность подвластных им стихий, оставляя людям только минимальный предел температуры, в котором может существовать физическое тело во Вселенной.

Герман сел в своё кресло. Он ждал, когда Валера принесет кофе и надеялся, что сегодня она приготовит его, как всегда – обжигающе горячим: он хотел согреться. На встрече был подписан контракт с «Новиком» на выполнение строительно-монтажных работ. Все условия были согласованы сторонами и учтены в соответствующих пунктах договора. Работы начнутся в ближайшее время. К выходным техника и специалисты уже будут на объекте. Начиналось самое интересное – созидание нового. Герман любил свою работу, вернее, сквозь процесс строительства, ему нравилось оставлять память о себе, воплощая её в готовых зданиях и строениях. Его не пугала ответственность, забег наперегонки со временем, следования требованиям, проверки и согласования. Проект приходил в его жизнь и раскрашивал будни своими красками, цвета песка и бетона, перерождаясь вместе с ним в конце в прекрасное творение городского пейзажа.

Постучав, в кабинет вошла Валера с дымящейся чашкой кофе.

– Прошу, – сказала она, протягивая ему напиток.

– Благодарю. – Герман с наслаждением, отпил, прикрыв глаза.

– Герман Петрович? – каким-то слишком ласковым голосом, певуче растягивая «р» произнесла Валера, глядя на него заискивающе.

– Что это так официально? С отчеством… Надо же. Просить будешь о чём-то?

– Ну почему же сразу просить? – моментально приняв обычный деловой тон, вскинулась Валера. – Просто хотела предупредить, что сегодня закончу свой рабочий день пораньше, на час-полтора.

– Потрясающе. На свидание собралась? – Хмыкнул Герман. Он постепенно согревался, настроение заметно улучшалось.

– Пфф! Скажете тоже! Не родился ещё тот мужчина, который… Ну, в общем, Вы поняли.

– Понял, понял, – улыбнулся Герман. – А что тогда? У Розы Люксембург юбилей? Сто лет со дня рождения? – Бенефициар не выдержал и расхохотался, увидев, как Валера поджимает губы.

Она смотрела на него, озабоченно хмуря брови и покачивая головой:

– Про стэндап слышали? – Она поднесла

ладонь к уху, делая вид, что прислушивается. – Плачет по Вас. Рыдает, я бы сказала.

Встав ровно, и глядя на него сверху вниз, с каменным лицом она сухо продолжила:

– У брата день рождения, юбилей. Я приглашена.

– Прости, пожалуйста, Валера, – отсмеявшись, Герман мягко продолжил. – Конечно, желаю хорошо отметить!

Гордо вскинув голову, Валера, взглянув на него свысока ещё раз, неторопливо выплыла из кабинета, а Герман, в очередной раз удивился, узнав, что у Валеры есть родственники. Она так мало говорила о своей жизни, что он сам иногда забывал о том, что людям свойственно иметь семью, а его ассистент – человек. Семью… Он вспомнил ещё одного представителя homo sapiens, у которого был брат, или есть брат. Пётр Новиков. Его новый деловой партнёр. Повинуясь своему любопытству, Герман открыл ноутбук и ввёл в строку поиска фамилию и инициалы брата Петра. Пролистывая страницы информационных ресурсов, он бегло считывал скудные данные: «Иван Миронович Новиков, сын Мирона Павловича Спасского, известного бизнесмена … взял фамилию матери…Мать скончалась… родился в одна тысяча девятьсот девяностом году, руководитель одной из компаний, входящих в холдинг отца… высшее образование … не женат… имеет брата… пропал без вести в две тысячи двадцать втором году…Следствие зашло в тупик…поиски ведутся… В две тысячи двадцать третьем году официально признан безвестно отсутствующим. До настоящего времени местонахождение не известно, находится в розыске… по истечение пяти лет может быть признан судом умершим». Герман просмотрел несколько фотографий Ивана: молодой серьёзный человек, похожий строением лица на Петра, возможно, более худощавый, с каким-то, Герману показалось, печальным взглядом. На снимках он не улыбался, а на единственной найденной фотографии всего семейства Спасских-Новиковых он заметил выражение враждебности во взгляде, обращенном к обнимающему его за плечи отцу. Интересно. Пётр же, на старых кадрах, наоборот, был совсем не похож на себя: со скучающим взглядом, растрёпанными волосами, в свободной одежде, расслабленный и высокомерный, с обиженно скривлёнными губами, словно его заставляли выполнять неприятную повинность. Герман подумал, что описание личности Петра, данное Юстом, оказалось правдиво, только до момента исчезновения Ивана. Что же случилось потом, что Пётр смог так измениться? Неужели он так любил своего брата, что его утрата повлияла на него столь радикальным образом? У Германа не было братьев и сестёр, он не мог оценить степень влияния таковых на себя, но, предполагал, что вид родства не так важен, как сила привязанности. Он вспомнил себя после смерти жены. Изменился ли он? Да, безусловно. Глобально? Нет, он не мог этого утверждать. Бенефициар сочувствовал своему новому партнёру и понимал, что неопределённость местонахождения брата оставляет открытым гештальт надежды, но, может быть, ясность в этом вопросе всё-таки принесла бы облегчение этой семье? Был бы он спокойнее и счастливее, если бы не видел своими глазами смерть своей жены, если бы до сих пор она не была им похоронена? Если бы он думал, что она пропала, и, что возможно, она жива? У него не было ответов на эти вопросы, хотя эта перспектива выглядела заманчиво. Но Герман не любил ждать. Нет. Он не хотел бы быть насаженным на крючок неизвестности. Бенефициар закрыл браузер и отвернулся к окну.

Кабинет Майи, как всегда, был в тени. В этом ноябрьском полусвете она, застыв, словно манекен на выставочном стенде, рекламирующем офисную мебель, что-то читала в мониторе ноутбука. Она сидела, чуть повернув кресло в сторону окна, сцепив руки в замок на коленях. Герман подумал, есть ли у Майи брат или сестра, или любой другой человек, в отношении которого она может испытывать сильные эмоции? Настолько сильные, чтобы подвергнуть кардинальным изменениям всю свою жизнь?

Москва. 12:54. Ноябрь, 18, Понедельник

Северная башня.

Туман. Сегодня он обволакивал верхние этажи, поднимаясь от земли ватным одеялом, ввергнув в молочную слепоту обретающих на последних этажах городских жителей. Градиентом от грифельно-серого к грязно-белому он возвышался к вершинам башен, застыв на их пиках белёсой дымкой, заключая пространство в безмолвную непроницаемую мглу. Окутывая в плёнку изолированности, запечатывая в капсулы собственных стен, отрезая от внешнего восприятие людей, привыкших к постоянному созерцанию себе подобных, он облекал их на внутреннюю сосредоточенность, на обращение пристального внимания к своему индивидуальному, собственному миру, исключая лицезрение обыденных, так часто меняющихся картинок жизни. К этому были готовы не все, а некоторые и вовсе противились, боялись такого внимания. Майю не пугал туман. Её сознание было кристально прозрачно. Она не страшилась остаться наедине с собой. Она была рада своему «Я».