Первое дело Карозиных
Шрифт:
Амит наконец-то на некоторое время вырвался из тумана влюбленности и вспомнил, с какой целью он находится в Россия. Вспомнив же, решил, что его возлюбленная заслуживает полной откровенности и может стать для него прекрасной помощницей. Ведь она запросто может знать даму, которой принадлежит ожерелье.
Любчинская же поняла, что только напрасно теряет время с юным англичанином, который от нее ничего, правда, не требовал, но и, тем самым, не давал повода попросить подарков более стоящих, чем цветы. Актриса решила подтолкнуть Канингема, показав, что тоже влюблена
Эту роль Любчинская при следующей встрече разыграла как по нотам. Она встретила молодого человека в самом соблазнительном из своих нарядов, откровенность которого была почти за рамками приличий. Отказавшись от очередного приглашения пообедать, актриса усадила Канингема рядом с собой на диван и, изобразив на прекрасном лице крайнюю степень смущения, заговорила срывающимся от волнения голосом. Практически обнаженная грудь ее при этом вздымалась самым соблазнительным образом в непосредственной близости от глаз принца, к чему он, безусловно, не мог остаться равнодушным, как всякий нормальный мужчина, влюбленный до безумия.
– Дорогой мой Томас, видя ваши искренние ко мне чувства и вашу робость, я решилась признаться вам, что расположена к вам гораздо более, чем показывала до этого. Могу ли я надеяться, что своим откровенным признанием не заслужу вашего презрения, что вы не оттолкнете меня? – и она вскинула ресницы и посмотрела на своего визави самым трепетным и страстным взглядом, на который только была способна.
Разумеется, влюбленный принц, сам готовящийся сделать не менее страстное признание, принял весь этот спектакль за чистую монету.
– Ариадна, как я могу подумать такое, когда вы своими словами сделали меня счастливейшим из смертных! – воскликнул он, беря руку актрисы и прижимая к сердцу.
– Ах, не смейтесь над бедной девушкой, – опустила глаза Любчинская в притворном смущении. – Ваши слова не могут быть правдой, ведь вы богаты, а я простая актриса… – тут голос ее задрожал.
Принц потерял всякую осторожность после этих трогательных слов.
– Ты станешь царицей! Я осыплю тебя драгоценностями, чтобы они стали достойной оправой твоей красоте! – далее принц от волнения перешел на свой родной язык.
Слова о драгоценностях очень понравились Ариадне, «царицу» она списала на восторженность Канингема, а вот непонятное бормотание слегка ее напугало, пока она не вспомнила, что это может быть язык индийской матушки молодого человека. Но когда он слегка успокоился и принялся выкладывать ей всю правду о себе, Любчинская просто не могла поверить в реальность происходящего. Она потребовала доказательств, которые Амит – теперь актриса знала подлинное имя своего поклонника – поклялся тут же ей предоставить.
Вместе они поехали в гостиницу на Неглинке, где принц показал Любчинской все свои документы и ожерелье. Волей-неволей примадонне пришлось признать, что в нее действительно влюбился принц, жаждущий сделать ее своей женой. Ариадна сделала вид, что поглощена рассматриванием ожерелья, а сама обдумывала все услышанное. О нет, у нее не закружилась голова
Хитрая актриса прикинулась влюбленной и очарованной, согласной последовать за своим избранником хоть на край света. А в знак их нерушимой любви попросила его купить ей что-нибудь на память. Амит не возражал против подарка, Любчинская возликовала, но рано. Оказалось, что принц не возражал только в принципе. На деле он признался своей возлюбленной, что у него при себе нет таких денег, чтобы купить ей достойное украшение, но пообещал, что, как только они окажутся у него на родине, все сокровища княжества окажутся у ее ног.
Такой вариант Любчинскую совершенно не устраивал. Тогда она спросила Амита, можно ли ей заказать себе новые платья для путешествия? Ведь она теперь невеста принца, а, значит, должна будет в дороге выглядеть соответственно. В этом принц ей не отказал. Так был сделан заказ у мадам Роше, который Амит и оплатил.
Но новых тряпок Ариадне было мало, она считала, что сможет вытянуть из принца гораздо больше. Особенно ей хотелось заполучить ожерелье. Когда же она прозрачно намекнула Амиту, что «эта вещица» вполне может стать его свадебным подарком, принц погрустнел и рассказал ей всю историю ожерелья и цель своего приезда в Россию.
Любчинская слушала очень внимательно, признавая, что план Амита был весьма хорош. И тут она уловила нечто, что могло ей помочь использовать молодого человека, ничего не знающего о России, и обогатиться за его счет, а потом сбежать в Европу, оставив принца ни с чем.
Актриса прикинулась крайне заинтересованной в вере будущего мужа и принялась у него подробно выпытывать все о богине Уме, покровительнице его княжества. Постепенно в ее голове созрел коварный план. Любчинская уверила Амита, что один он никак не сможет получить ожерелье, а она ему может помочь.
Через неделю Ариадна уже доподлинно выяснила, что драгоценность принадлежит Арине Семеновне Соловец, бедная компаньонка которой Дашенька Беретова была завзятой театралкой и страстной поклонницей Любчинской. Использовать восторженную девицу было проще простого. Было еще несколько знакомых актрисе девиц такого же экзальтированного характера, которых та намеревалась использовать.
Завоевав безграничное доверие Амита, Любчинская уговорила его заплатать сторожу особнячка, где она устроила алтарь поклонения Уме. Все это актриса объясняла влюбленному принцу тем, что она хочет как следует подготовиться к приезду в Чандрапур, чтобы достойно предстать перед отцом принца и ликом богини. Амит верил ей безоговорочно и оплачивал все ее счета, каковые еще не перешли разумных пределов, так как драгоценностей она не покупала. Ему не разу не пришло в голову поинтересоваться, а за что он, собственно, платит? А зря.