Первое предательство
Шрифт:
Сельские жители привыкли к неразговорчивости смотрителя маяка, поэтому никто не навязывал общения, и он сидел, спокойно выслушивая истории о том, какой урон крестьяне понесли от шторма. Когда Джосан уже больше не мог сдерживать дремоту, он завернулся в шерстяное покрывало и улегся на песке возле костра.
Наступило утро. Рассвет представил взгляду чистое небо с несколькими облачками. Сон восстановил силы и освежил мозги, и монах почувствовал уверенность, что сможет найти обратную дорогу к маяку без окольных обходов.
С
Затем Джосану пришлось дожидаться, когда проснется леди Исобель. Путешествие назад к маяку займет много времени, и ему не терпелось как можно скорее отправиться в путь. Однако вежливость предписывала задержаться и пожелать леди удачного пути, а также удостовериться, что нет нужды в его услугах переводчика.
Впрочем, хоть монах и хотел побыстрее увидеться со знатной дамой, сильного желания продлевать встречу он не испытывал. Что-то в чужеземке заставляло чувствовать неловкость, даже ее застенчивость, которая не давала возможности задать вопросы, заготовленные заранее. Джосана мучил вопрос, испытал бы он что-то подобное, если бы чужестранцем оказался мужчина. Или просто много времени прошло с тех пор, как ему приходилось вести цивилизованные разговоры, и Джосан забыл, что значит постоянно быть вежливым.
Леди покинула палатку только через час после рассвета, показав похвальную расторопность. Джосан направился к ней и поклонился.
— Леди Исобель, приветствую вас, — начал он. В этот раз на смотрителе не было одеяла, сковывавшего движений, и поклон удался на славу. — Если вам больше не нужна моя помощь, я бы хотел удалиться. Меня ждет долгая обратная дорога.
— Неужели вы не последуете с нами? — удивилась женщина.
— Долг удерживает меня здесь, — ответил монах. — Вы или кто-нибудь из ваших подданных говорит на икарийском? — поинтересовался он.
— Конечно. — Иностранка перешла на его родной язык.
— Как только доберетесь до города Скалла, можете не волноваться, вас все поймут.
— Как же вышло, что вы говорите на моем языке так, будто родились в Седдоне, а на икарийском, будто вы — член высшего общества.
— В течение многих лет моим домом был Каристос. А теперь я живу здесь и присматриваю за маяком.
Несколько мгновений леди Исобель всматривалась в черты лица собеседника.
— У меня такое чувство, что мы виделись с вами раньше, — наконец проговорила она, нахмурившись. — Возможно, в столице, несколько лет назад. Хотя не могу припомнить, что встречалась там с монахами...
— Я из Ученого Братства, — замолчал Джосан, потом добавил: — Сын коллегии.
—
Ответ леди Исобель был шедевром такта — дворянские семьи Икарии оставляли незаконнорожденных сыновей на ступенях коллегии, положив в пеленки кошель с золотом. Возможно, чужестранка узнала не Джосана, а черты лица, делавшими его похожим на неизвестного отца либо дядю, либо сводного брата, часто посещавшего двор.
— Знание находится повсюду, — проговорил монах.
Хотя, по правде говоря, на острове мало что могло вызвать интерес ученого. Он вел журнал, как и все его предшественники. Когда-то Джосан подавал надежды и считался восходящей звездой, за спиной даже шептались, что придет время, и он займет главенствующее место в рядах коллегии. Однако лихорадка денге, которая и так чуть не унесла жизнь, украла у него не менее ценную вещь, разум. Смотритель понимал, что он всего лишь тень того выдающегося человека.
Джосан испытывал ненависть к своему по-новому неуклюжему телу и разбитой на куски памяти. Братья поступили благородно, отправив его на остров, чтобы постепенно восстановить силы без постоянного напоминания о том, чего он лишился. Монах понимал, что прошел долгий путь, однако без других учёных невозможно проверить и оценить прогресс, которого смотритель достиг за долгие годы пребывания здесь.
Джосан редко позволял себе задумываться о столь большой для себя потере, и не стоило винить леди Исобель в том, что она всколыхнула давно забытые чувства.
Брат постарался надеть маску невозмутимости, чтобы и тени отчаяния не проявилось на лице.
— Могу я быть еще чем-нибудь полезен, миледи?
— Пожалуйста, предупредите старосту деревни, что мы готовы двинуться в путь.
— Конечно, я передам. Желаю вам удачного путешествия и безопасной дороги.
— И вам счастливого пути, — ответила она.
Подкрепленный ночным отдыхом, Джосан легко преодолел обратный путь к маяку. Лишь дважды его путь блокировали новые преграды, и тогда приходилось по собственным следам возвращаться назад. Сбывались неутешительные предсказания Рензо: узкий залив стал шире и глубже, и монах переплыл его. Он заметил, что течение реки действительно изменило направление. Возможно, залив еще больше расширится за счет силы прилива, и вскоре маленькие канальчики увеличатся, а две половинки острова разделятся навсегда.
Смотритель маяка вспомнил карту островов — полукружие рифов, огибавших и защищавших материк. Скорее всего раньше они были частью большой земли, а за сотни лет великие штормы и безжалостные воздействия волн и прилива превратили их в земляные глыбы. Интересно, ведь должны быть какие-то способы проверить эту теорию. Библиотека коллегии содержит накопленные многими веками знания. Наверняка где-то глубоко в недрах хранилища лежат карты островов с того самого момента, как они были завоеваны. Вот бы сравнить их с настоящими очертаниями береговой линии.