Первое путешествие россиян вокруг света
Шрифт:
Этими данными подытоживался круг астрономических и картографических работ в Японии, давший в итоге ряд специальных карт, обеспечивших судоходству нормальные условия плавания в водах этой страны и уточнивших географические границы этого государства.
О. Е. Коцебу во время кругосветного плавания на «Рюрике» останавливался у острова Гуам (Марианские о-ва), где встретился с иностранными китобойными судами. У иностранных капитанов была карта японского побережья, составленная И. Ф. Крузенштерном, и они отзывались о ней с большой похвалой. Коцебу пишет: «Карта, которую они по ее подробности и верности предпочитают всем картам японских берегов, изданным в Европе, исключительно употребляют оную для своей безопасности во время плавания по японским водам»2.
Нужно заметить, что
Японского моря намечал от Корейского до Лалерузова пролива, а материковую границу проводил от восточного берега Кореи до 45° с. ш. Он писал: «Сие море называли также Корейским, но как оно касается малой части берега Кореи, то и кажется справедливейшим назвать его Японским»1.
Название «Японское море» после работ Крузенштерна прочно вошло в географию, границы же моря были значительно сдвинуты к северу.
При следовании корабля «Надежда» вдоль западных берегов Японии от пролива Ван-Димена к проливу Лаперуза Крузенштерн установил северо-восточное морское течение. Течение к северо-востоку констатировано было и у западных берегов острова Иезо.
Наличие установленных в этом плавании течений было подтверждено работами последующих мореплавателей. Теперь известно, что цусимская ветвь Куросио отклоняется вправо при следовании от Корейского пролива к северу и что большая часть его выходит в Тихий океан через Сангарский пролив, а остальная часть идет вдоль западного берега острова Иезо в Лаперузов пролив2.
Этими данными Крузенштерн не располагал и ошибочно заключил, что «из плаваний Лаперуза, Броутона и нашего следует кажется заключить, что в Японском море, выключая близость берегов, не происходит никаких особенных течений»3.
Едва «Надежда» бросила якорь в заливе Румянцева (Носайя-Пузаки), как на судно явились рыбаки—жители острова Иезо, которые на палубе встали на колени, подняли обе руки на голову и, проведя ими по лицу и всему телу, начали низко кланяться. Они привезли с собою много свежих сельдей4, которые променивали на всякие безделушки: за одну медную пуговицу давали 50— 100 сельдей.
Крузенштерн хотел доставить натуралистам возможность пополнить свои коллекции, для чего предпринял небольшую экскурсию по берегу залива. «В 2 часа по полудни поехал я с большею частию своих офицеров на берег, и хотя оный лежит в малой широте, однакож, к удивлению нашему, нашли на нем в половине майя весьма мало признаков весны. Во многих местах лежал еще снег глубокий, деревья мало распустились и, выключая несколько дикого луку и щавелю, не видно было никакой зелени»1.
На следующий день на «Надежду» приехал японский офицер* Он уговаривал командира немедленно удалиться из залива, угрожая, в случае неисполнения его требования, японским флотом, который, по его словам, скоро придет и поступит с ними беспощадно. При этом он надувал щеки, пыхтел и приговаривал: «бум», «бум», чем смешил очень русских моряков. Этот офицер рассказывал путешественникам об Адаме Лаксмане, которого очень хвалил. Он принял русских за англичан или шведов, так как никто из них не носил косы, какую он видел у Лаксмана и его спутников* Он знал несколько слов по-русски и, выпив на корабле чашку чая, опрокинул ее на блюдечко. Моряки этого не заметили, и он был удивлен, что они забыли свой обычай* Крузенштерн обещал ему уйти, как только рассеется туман*
У северо-западного побережья острова Иезо Крузенштерн затратил значительное время для розысков несуществующего острова Карафуто* Название Карафуто, или Крафто, известное по некоторым японским картам и литературным источникам XVII и XVIII столетий, приписывалось острову, лежащему к северу от Иезо или иногда, полуострову Азии, лежащему южнее устья реки Амура®.
В 1802 г* Топографическим депо в Петербурге была издана карта, на которой остров Карафуто был снят с японской карты, привезенной в Россию японцем Кодай, которого Адам Лаксман в 1792 г* отвез обратно в Японию372 373 374.
В Матсмае у японского чиновника Лаксман также видел карту, на которой был нанесен остров Карап375.
1 мая «Надежда» вышла из залива Румянцева и прошла Лаперузовым проливом в залив Анива, расположенный на южном берегу Сахалина. О целях этой поездки Крузенштерн писал: «Отсюда направил я свой путь к заливу, называемому Анива. Хотя оный купно с другим, известным под именем Терпения, и были посещаемы голландцами, однако, не взирая на то, желал я изведать Сахалин сколько возможно и точнее и хотел сделать начало с мыса Крильон, который вместе с мысом Анива были последние астрономически Лаперузом определенные места Сахалина. Положим, что об искусстве голландских мореходцев XVII столетия и нельзя сомневаться, и что великая похвала, приписываемая Лаперузом капитану Фриз, есть действительно справедлива, однако я ласкаюсь надежодю, что подобным исследованием двух больших заливов, и строгим определением пределов оных, сделаю географии немаловажную услугу. Скоро и ясно покажу я, что капитан Фриз при описании того и другого залива наделал весьма много погрешностей, которые кажутся даже невероятными»376 377.
Эти изыскания и последующие работы на восточном и северо-западном берегах этого острова дали материал для построения карты «Полуострова Сахалина», вошедшей в атлас Крузенштерна как одно из ценных достижений кругосветного плавания.
Залив Анива известен удивительным обилием лососевых рыб378.
Во время пребывания «Надежды» в заливе Анива вода до того кишела рыбой, что трудно было грести. Сетей и неводов у местных жителей не было, и при отливе рыбу просто черпали ведрами. Голландцы, открывшие залив Анива в XVII столетии, одной из бухт его дали название Лососьей (Salm-Bay). Крузенштерн и его спутники сообщают, что в 1805 г. на Сахалине существовало только два японских поселения, которые были расположены в заливе Анива, в бухтах, названных голландцами Лососьей и Томари-Анива1. В том и другом поселении находились как японские офицеры, так и купцы379 380 381. Судя по состоянию построек и по показанию самих японцев, оба селения были основаны недавно. Относительно поселения в бухте Лососьей, Крузенштерн сообщает: «Мы могли заметить, что японцы поселились здесь не давно, потому, что домы офицеров, а особливо апбары были совсем новы, некоторые же еще не окончены»381. Японское поселение в Томари-Анива, которое айны называли Кусун-котаном382, посетил Лангсдорф. Японские офицеры ему рассказывали, что один из них жил на Сахалине шесть, а другой восемь лет383 384. По видимому, оно было основано прежде первого, так как было более обширным,
В. М. Головнин0 пишет, что японцы постановили занять своими поселениями часть Сахалина после 1787 г., когда в заливе Анива появились суда Лаперуза. Последовавшее затем появление Лаксмана в 1792—1793 гг. на Иезо и Курильских островах способствовало осуществлению этого постановления.
Сообщение А. Полонского385, который пишет, что японцы поселились в заливе Анива в 1799 г. (за шесть лет до появления здесь «Надежды»), находится в полном согласии со сведениями Крузенштерна, Лангсдорфа и Головнина.
Однако постоянного японского населения на острове Сахалине в то время не было. Японцы, о которых упоминают мореплаватели, приезжали на Южный Сахалин лишь в летний сезон для занятии рыбными промыслами. Первое постоянное поселение на Южном Сахалине {в заливе Анива) было основано в 1806 г. русским мореплавателем Хвостовым, который предпринял первую попытку присоединить к России Южный Сахалин.
Таким образом русские на 150 лет раньше японцев открыли остров Сахалин и первые создали на Сахалине постоянные поселения. В описании кругосветного плавания Крузенштерн настоятельно рекомендует русскому правительству закрепить за Россией залив Анива.