Первоградские хроники
Шрифт:
Преграждая путь, к нему скользила тень, покрытая мерцающими антрацитовыми доспехами. Голову защищал иссиня-черный шлем то ли из керамопласта, то ли из тритоновой кожи, с узкими неровными прорезями для глаз и рта. Ныр метнул левую руку вперед, тень ускользнула от первого удара, но не смогла увернуться от правой руки закаленного в нищих кварталах бойца. Шлем сдвинулся набок, и существо, отскочив на два шага, одновременно скинуло защиту с головы, а другой рукой перехватило крюк. Нападавший с удивлением уставился на стоящую перед ним фигуру. Светло-русые волосы, заплетенные в множество косиц, рассыпались по узким плечам. Перед ним стояла женская особь возраста двадцати земных лет. Бледную кожу прочерчивала струйка крови, текущая из уголка рта, – последствия удачного удара, выражение
Восьмой эпизод. Катастрофа для Бу
За глаза его обычно называли Вислоус из-за темных, торчащих вниз усов, естественно не догадываясь, что сам он, имея такую растительность на лице, отождествлял себя со знаменитым коллегой прошлого – биологом Луниным и с еще более знаменитым древним философом Ницше. Да и вряд ли кто-то попытался сказать такое Константину Бу, несмотря на одну из самых мирных профессий в Первограде – биоинженер, его роднил с великими мужами прошедших веков и несколько безумный взгляд, который таил в себе опасную непредсказуемость. Трудно было сказать, что главный агроном мог сделать в следующую минуту – ударить недруга тесаком или донести на него стражам.
Константин с видимым умиротворением шагал по Латеральной оранжерее № 5. Вообще, независимо от состояния дел в секторе, главный агроном всегда чувствовал особый покой, находясь среди друзей и подопечных – растений Первограда. Даже чувство беспокойства, терзающее более недели, как-то затихло, уменьшилось, но по-прежнему жило в недрах души биоинженера. Его попытка поговорить с родственником по жене – третьим мужем Жуанзубаном Хо не принесла облегчения. Все домыслы далекого от техники Константина Бу великий энергетик опроверг, но пояснять ничего не стал, отделавшись общими замечаниями типа: «необходима постоянная корректировка систем» или «возможные сложности могут нивелироваться производством дополнительного оборудования в Primourbem». И все?
«И все!» – главный агроном в сердцах ударил по прозрачной перегородке, за которой более года он безуспешно пытался вырастить таинственные вазоратумы. Константин был умным человеком и понимал, что в космическом городе что-то происходит. Сбои с подачей электричества и воды для оранжерей приобретали системный характер. Несмотря на то что такие недоразумения не сказывались на флоре Первограда, биоинженер не терпел неопределенности в своей работе. Однако, задавая себе вопрос о том, насколько он был бы откровенен с Жуанзубаном Хо, агроном признавался себе в вещах, которыми не стал бы делиться даже с самым близким человеком – своей женой Еленой.
Мысли, вызревавшие у Константина Бу, неспешно сложились в апокалиптическую картину гибели мегастанции. Главный агроном с ужасом представил, как безвоздушное пространство хладнокровно уничтожает плоды его деятельности: небывалые растения Первограда, которые он выводил многие годы. Его сознание металось в неизбежности, словно лабораторная крыса, ищущая выход из лабиринта. И тут человек, любящий растения более чем людей, понял, что у него есть средство, способное изменить «град обреченный», говоря словами древних книжников.
Глава вторая. Разная жизнь
Девятый эпизод. Тайная страсть Го
Стражей всегда можно было отличить от других граждан коммунитарных секторов, наверное, так же, как и углобоков от обычных людей. Охранителям всегда полагался больший кусок плоти, больше растительной пищи и воды. Это была одна из привилегий, дарованных военному сословию Первограда.
Взводный уверенно и неспешно шагал по окраинным кварталам зоны. Был еще станционный день, поэтому большая часть голодранцев находилась на принудительных работах в разных частях сектора. По улицам окраин неспешно бродили лишь местные торговцы и служители, отдыхали семейные женщины, уставшие от своих многочисленных домочадцев. Особняком от них собирались кучкой смертопроказницы, возбужденно шепчась и оглядываясь по сторонам. Однако их время еще не наступило. Они ждали несчастную голытьбу из окраинцев. Когда уставшие от изнурительной работы люди готовы были на любые жертвы, лишь бы извлечь себя из низших слоев первоградского мира, смертопроказницы давали отчаявшимся такую возможность. Как правило, они были честны в договорных отношениях: женщины без устали выдавали уставшим работягам несколько дней сексуальных утех – разнузданных, изощренных, непрекращающихся, а те обязывались предоставить свою плоть без остатка кровожадным прелестницам, как только устанут от потока соитий или не потеряют ум от наслаждения.
Недобурей Го вспомнил, что когда ему было необходимо свежее мясо для контрабандной переправки в Северный сектор, он навестил смертопроказный дом в то время, когда один из работяг должен был выполнить свою часть договора. Две рыжеволосые красотки, одеяние которых составляли лишь татуировки, сплетенные в геометрические орнаменты, испускающие флуоресцентное, разноцветное свечение, вывели улыбающегося клиента. Худощавый мужчина около сорока лет пожил достаточно, чтобы не задумываться об ожидающем его ритуале. Отработавшие свое дивы нищих кварталов, можно сказать, нежно подвели и уложили работягу на керамическую кушетку. Клиент так же бездумно улыбался, когда третья куколка подошла к нему с Солнечным ножом, напоминающим древний малайский крис, и, улыбаясь в ответ, воткнула изогнутое лезвие чуть ниже левого соска. Затем она деловито повернула счастливца на бок, подставила стеклянный сосуд по рукоять ножа, у которого внутри лезвия был специальный кровосток, и, глядя, как емкость заполняется кровью, уже как-то по-матерински гладила человека, становящегося плотью, по растрепанным волосам…
– Здравствовать вам, Великий господин, – синхронно прошептали опасные красавицы.
Недобурей Го улыбнулся в ответ на лесть, Великим господином называли только сотников охранителей и панов-управителей.
– Приветствую, клеопатры! – осклабился стражник. Он не ведал о значении произнесенного слова. Это имя употреблял его сородственник Изопфенофф, когда упоминал о смертопроказницах. – Когда свежей плотью угостите?
– Угостим, прекраснейший, завтра-послезавтра у нас закончится один мальчик, – также шепотом ответила одна из них.
Десятник, сохраняя ухмылку на лице, поспешил удалиться, он побаивался этих кровожадных кукол. Многие говаривали, что к ним захаживает не только беднота, но и отпрыски знатных семейств, паны-управляющие и, с трудом верится, даже Старейшины. Конечно, в отличие от бедноты окраинных кварталов, столь уважаемые люди не были склонны предлагать свою жизнь, даже в обмен на столь качественное удовольствие. Но привилегированные граждане могли предложить смертопроказницам гораздо большее: увеличенный доступ к воде, ускорение энергопотока в указанных кварталах, торговые места, долю от сбора растений и мясных амфибий, что в условиях Первограда являлось эквивалентом власти. Уж кто-кто, а стражи были хорошо осведомлены: многие торговцы неофициально работают на клан блудниц-убийц, водоносы окраин за своими плечами несут жидкость рыжеволосых кукол, и треть рынка плоти контролируется, естественно, ими. Женщины, презревшие уют мультисемей, ненавидимые и ужасающие, незримо присутствовали во всех секторах космического города. И все знали: Солнечные ножи в их руках могли заставить любого, от окраинца до Старейшины, выполнять свои обязательства.