Первомай
Шрифт:
— Во как, — удивился я. — Так урки же подтвердили, что был Зуб, а потом исчез.
— А куда исчез? — развела она руками.
— Ну… он же местный, много кого знает. Мог быть знаком с кем-то из ваших людей. Почему нет? Его отпустили ваши люди, вот он и исчез.
— Хм… Ну, даже если и так? Исчез какой-то Зуб. Но не Зубатый.
— Так задержанные же его по фото опознали.
— Опознали, а потом отказались. И что теперь делать? Противогазы на них надевать?
— Ну… Что теперь делать в процессуальном смысле мне, конечно,
— Нет, — усмехнулась она. — Это значит кое-что другое. Совершенно обратное. Это значит, что копать никто не будет. И твои показания о некоем старшем лейтенанте Зубатом будут игнорироваться. Мало ли что испуганный человек наболтать может? Да и возомнить тоже может, согласен?
— Нет, конечно.
— Ну, не согласен, так не согласен, — пожала она плечами. — Какая разница? Следствие над этой хернёй голову ломать не будет. Нам это вообще не нужно. Плевать нам на этого Зубатого. Но, что, собственно, я хотела тебе сказать? Лично я думаю, что Зубатый действительно был.
— Ну, разумеется, был, — нахмурился я.
— И был он здесь потому, что чего-то хотел от тебя. И совсем не кассу швейной фабрики. И ещё я думаю, он Голода-то подтянул, чтобы тебя придавить. Причём, неофициально, без помощи коллег. А значит, что-то там у вас не особо законное. Но ладно, ты мне помог схватить грозного рецидивиста, так что я в эти дела не полезу. Но тебе следует иметь в виду, Зубатый твой снова придёт. Теперь уже без Голода. Возможно, с кем-то другим. А может, и один. Или даже со мной, понимаешь? Это я к тому, что дальше произойти может всё, что угодно.
Я прикусил губу.
— Ну, а как ты хотел, мой миленький? Взрослая жизнь она такая. Несправедливая.
— Жизнь — боль, — подтвердил я.
— Вот! — кивнула она. — Соображаешь, дружинник. Так что, мы неофициально прекращаем всяческие действия по твоему Зубатому. Вот это я и хотела тебе сообщить. По-дружески предупредить. Он свободен, ему ничего не угрожает, и он это прекрасно понимает. Вот такая диспозиция, милый друг. Теперь можешь идти, ибо твоя сельская труженица уже заждалась.
— Не сельская, а фабричная она, — сказал я, размышляя о Зубатом.
— Ну, извини, красавчик, я в этих рабоче-крестьянских взаимосвязях не сильна. Тут с криминалом бы разобраться. В общем, рада была с тобой сотрудничать. Если бы все граждане были такими же ответственными и бдительными, как ты, в нашей великой и могучей стране не осталось бы ни одного бандита.
— Даже не представляете, насколько вы правы, Ирина Артуровна.
— Ну, бывай. Соскучишься, зови в ресторацию. Тряхнём стариной. Телефончик у тебя мой имеется.
— И у вас мой тоже.
Она улыбнулась, но ничего не сказала. Я пошёл, а она так и оставалась сидеть на своём рабочем столе. Сидела и смотрела мне вслед.
Бобик
— Насть…
— А? — ответила она, не открывая глаз.
— Пошли.
— Закончили?
— Точно.
— Поехали?
— Ага.
Она открыла глаза и потрясла головой:
— Б-р-р…
— Да, можете у нас оставаться, — засмеялся дежурный старлей. — Хмельнов, иди отведи дружинников в камеру.
— Нет, спите сами в своих камерах, — ответила Настя и окончательно проснулась.
— Карета наша уехала на выезд, — сообщил я.
— Эх, как же они так, — покачала головой моя подруга. — Ну, что тут поделать. Пошлите скорее в опорный пункт, а то там ждать не будут, смоются, а потом прогул влупят, будем в штабе доказывать, что мы не верблюды.
Мы попрощались с ментами, весьма недвусмысленно поглядывавшими на Настю. Попутки не ловились, да тут, в принципе и недалеко было. Но, хотя недалеко, никто нас не дождался. Так что отметиться мы не успели.
— Ну всё, Александр Петрович, пропали мы с вами, — вздохнула Настя. — Придётся выкручиваться завтра, а то снова нас на дежурство поставят, да ещё и в стенгазете продёрнут.
— Выкрутимся, Насть, отобьёмся.
— Попробуем… — кивнула она.
Что мне в ней действительно нравилось, так это простота, с которой она вела себя. Никаких намёков на ту нашу ночь любви, никакого жеманства, таинственных недомолвок и загадочных взглядов. То есть она совершенно не собиралась ни во что конвертировать происшедшее событие, выкручивать мне руки, женить на себе и все вот эти штучки, подробно и неоднократно описанные в любовных романах.
— Ну, ладно, вы же теперь центровой, на набережной живёте, — улыбнулась Настя. — Так что нам с вами не по пути. Я пошла. До свидания, Александр Петрович.
— Я тебя приглашаю на ужин, — улыбнулся я. — В царство общепита нас уже сегодня не примут, конечно, поскольку оно светлое, а сейчас уже вон тьма какая. Но дома у меня вполне можно отужинать ничуть не хуже. Более того, скажу тебе, что я уже кое-что приготовил. В смысле, не сварил или пожарил, а припас продукты, которые можно есть прямо из холодильника.
— Серьёзно? — открыла от удивления рот Настя. — Вы правда меня приглашаете? И специально что-то купили?
— Ну… ничего особенного, честно говоря…
Блин, ничего особенно действительно не было. Была чайная колбаса, сыр, копчёная сёмга и мороженые ломтики ананаса. Деньги-то у меня были и деньги немалые, но я за деликатесами не гонялся, да и некогда было со всеми этими делами криминальными.
Впрочем, криминальных дел будет ещё много, судя по тому, что к моей информации в органах отнеслись недостаточно внимательно и не предотвратили того, что случилось двенадцатого числа.